– Вы это точно знаете? – спросил Спешнев после короткого молчания. – Насчет пуль?
– Я доставал их из тел солдат. Держал в руках – и не раз.
Вру, причем, отчаянно. Но надо. До цилиндрически-конических пуль для штуцеров додумаются через несколько десятилетий, а впервые их применят в Крымской войне. Там французы и англичане будут выкашивать русских солдат с безопасного расстояния… А, вот, хрен вам! Сами внедрим. Меня, конечно, никто слушать не станет, а вот капитана егерей…
– Присоединимся к своим, испытаем, – сказал Спешев, завершая разговор. По его лицу было видно, что распинался я не зря: зерно упало в подготовленную почву. Вот и славно.
…Колонна внезапно встает. Натягиваю поводья, и Мыш послушно замирает. Для него это в радость – ленивый, скотина. От головы колонны спешит Потапыч. Мне неловко видеть, как он шагает, в то время как я еду верхом. Но фельдфебель решительно отказался от второй лошади, определив ее капитану – офицеру положена. Правда, Спешнева везут в повозке, и его кобылка трусит следом, халявщица. А насчет меня Синицын сказал так: «Ты не егерь, Сергеевич, к тому же из благородных, так что езжай верхами. А нам пешки привычнее…»
– Ваше благородие! – докладывает Потапыч, подойдя к повозке. – Там, на дороге верховой на лошади. Говорит, что дворовой графини Хрениной[35]. Та рада пригласить русских солдат к себе в имение, где их накормят, попарят в бане и предоставят ночлег.
Капитан задумывается, Синыцын и ближние егеря смотрят на него с надеждой. Даже Мыш подо мной нетерпеливо перебирает ногами – почуял отдых и жратву. Нравится немецкой скотине русский овес. Спешев смотрит в небо. До вечера еще далеко, но солнце клонится к горизонту. Сегодня мы отмахали не менее тридцати верст и от французов, вроде, оторвались – после того нападения у реки о них ни слуху, ни духу. А люди устали…
– Далеко ее имение? – спрашивает капитан.
– Дворовой говорит: в пяти верстах.
– Как же она о нас узнала? – удивляется Спешнев.
– Я спросил. Ответил, что графиня повелела устроить на том взгорке, – Потапыч указывает рукой назад, – наблюдательный пост. Опасается французов. Ее дворовой углядел нас, распознал русских, сел на коня и примчался в имение, после чего графиня и отрядила гонца.
– Ладно, – кивает капитан. – Едем. Графине неловко отказать. Командуй, Синицын!
Фельдфебель козырнул и заторопился в голову колонны. Оттуда прозвучала команда. Повеселевшие егеря ударили подошвами сапог по пыльной дороге. Через сотню шагов мы свернули другую, поуже, шедшую через лес. Палящее солнце не пробивалось сквозь кроны высоких деревьев, хотя зной давал себя знать и здесь. Ничего. Скоро помоемся в баньке, сменим белье, поедим с толком и завалимся спать под крышей. Может и чарку поднесут. Русские помещики славятся своим гостеприимством. Радость какая!
