рон, подняться я не мог. Первой же моя мысль была о счастье
пролить кровь за Отчизну, вторая - о детках (...) И тут я
живо припомнил отчий дом, окруженный чудесным английским
парком с множеством соловьев, и старенькую свою мать, что
лежит в могиле, и первую свою любовь, и всю свою молодость,
что улетела безвозвратно."
М: "Среди прочих других средств, использованных мною для
окончательного подавления бунта и отлова отдельных скрывав-
шихся повстанцев, были и жандармские корпуса (...) Они нас-
только хорошо очистили страну от повстанцев, что в 1864 го-
ду можно было повсюду без всяческого опасения ездить, и ус-
покоенные жители почувствовали силу и опеку правительствен-
ных властей, так необходимую для них самих и их благосостоя-
ния."
W: "Наконец-то (...) я возвратился домой (...) Пусть и сла-
бый, с ранеными ногами, в один миг пробежал я лестницу на
второй этаж. Я отворил двери и, шатаясь будто призрак, встал
напротив сыновей (...) Жалко, что Артур Гроттгер не увидал
нас так, иначе смог бы пополнить свое прелестное собрание
рисунков (...) Дети уложили меня в постель, на которой я
провалялся целый месяц. Удивительным было в этот месяц все
мое состояние. Как будто бы и нынешнее окружало меня, но все
время находился я в прошлом (...) Как только опускалась
ночь, в полусне или полуяви, окружало меня все виденное и
сделанное. Мне казалось, будто снова я в обозе, что лежу в
лесу, слышу команды, вижу битвы, убиваю врагов, и ручаюсь,
что на самом деле, в сражениях, я не убил и сотой части тех
царских, что прикончил в этих ночных видениях (...) А в ка-
мине, как и раньше, пылают поленца, и сыплются искры (...)
Ребенком в этих тысячах искр видел я тысячи игрушек! А сей-
час? Сегодня мне кажется, будто эти тысячи искр - это тыся-
чи душ моих павших, загубленных и убитых страшной смертью
братьев (...) И охватила всего меня печаль, когда поти-
хоньку присмотрелся я к тому, что в стране происходит."
М: "Поскольку восстание было уже усмирено (...), следова-
тельно, поручение, данное мне Его Величеством было выполне-
