только было мне настолько неприятно, что в конце концов у
меня даже началась тошнота."
М: "Под конец июля восстание на глазах стало слабеть,
большая часть явных и тайных его предводителей уже была в
тюрьмах или известна, другая же часть перепугалась и сбежа-
ла за границу; сельские же и вообще простой народ убедились
в слабости повстанческих банд, постоянно разгоняемых нашими
войсками."
W: "На квартиры нас поставили по хатам. Я ночевал на голой
соломе в компании шести коллег; тут же вся семья хозяина и
четыре коровы. Я заснул с мыслью о детях и с мыслями о сра-
жении. И не помню, чтобы когда у себя дома, на удобных пос-
телях спал когда лучше (...) Не успели мы подкрепиться зав-
траком, раздались крики: "К оружию! К оружию!" Мы считали,
будто всего лишь выходим в дальнейший поход. На улице же нас
выстроили по рядам и отвели на несколько сотен шагов от зам-
ка в сторону леса. Там уже нас приветствовал огонь царских
рот, доказав, что это не поход, а самая настоящая битва, что
продолжалась целый день (...) Свист пуль, грохот пушек, пов-
сюду убитые и раненые, весь замок и деревня в огне. Наших
погибло около пары десятков, если не считать раненых, зато
царских - сто с лишком. Господь спас меня во второй раз,
хоть я и целый день был в самом пекле. Но тут наступил ве-
чер, помешав дальнейшему сражению."
М: "Посредники (мировые судьи по сельским делам), все выб-
ранные среди местного мещанства, по большей части были аген-
тами мятежа и даже тайными его предводителями; по городам и
уездам устраивались целые съезды жителей и посредников для
общих совещаний по организации восстания и средствам, как
втянуть в него сельских жителей (...) Я выпустил воззвание к
народу, объясняя селянам всю ненужность бунта и страшные его
последствия (...), и вне зависимости от того приказал всем
сельским общинам, чтобы со всей тщательностью следили за ме-
щанством, шляхтой, управляющими и тут же доносили властям о
тех, кто принимает участие в восстании (...) Считая, что са-
мым главным в стране было (...) возвращение народа к поряд-
