MW-14-15-16 | страница 22
придавила (...) Помещик не только слупит все, что у бедняка имеется, но и убьет, когда захочет и как пожелает, но слова кривого об том не стерпит (...) Почему в неволе стенают? Если он на земле твоей сидит и неправедно ведет себя, так сгони его с земли той, но врожденной и христианской воли у него не отбирай, не становись наивысшим повелителем над здравием его и жизнью. Древние христиане, что при язычестве покупных рабов имели, всем волю давали яко братьям во Христе, а мы же, верные христиане, поляков из собственного же народа, поляков, что никогда рабами не были, без всяческого закона силою порабощаем, будто скотину какую! Так как же нам с законом таковым христиан по свету всему не стыдиться? Как же нам с тиранической таковой неправостью Господу на глаза показываться? И как не опасаться отмщения Божьего!"
А далее вещал он отмщение за мужицкие обиды настолько страшными, пророческими словами, что и сейчас мурашки по коже бегают:
"Явится враг посторонний, воспользовавшись несогласиями вашими, и речь будет: "Разделилось сердце их, и теперь вымрут оне!" Ожидает того тот, кто зла вам желает, и который тиранство свое навязать вам не помешкает! И как раз несогласие ваше приведет вас в неволю, в которой свободы ваши потонут и в смех пустой оборотятся, и станет так, как рек Пророк: "слуга равно с господином его, рабыня равна с госпожою своею, и священник с народом, и богатый с бедняком, и тот, что купил имение, равен с тем, кто продал". Ибо все с домами своими и здравием в неприятельские руки стечете, поддавшись тем, кто вас ненавидит! Земли и княжества великие, что с Короною объединилися и в тело единое срослись, отпадут и порвут с вами из-за несогласий ваших. И будете аки вдова осиротевшая, вы, что иными народами правили. И станете посмешищем и позорищем для неприятелей своих. И оденут ярмо железное на выи ваши!..."
Когда ярмо уже одели, одно за другим начались дворянские восстания и привлечение мужика миражом личной свободы, дабы тот взвмен кровь за Отчизну пролил. При Костюшко, когда Поланецкий Универсал не освобождал мужика, а только лишь уменьшал барщину и гарантировал невозможность сгона с земли (причем, реформа эта не могла быть продолжительной, как и всякая иная, рожденная революцией, а не эволюцией; которая с разгромом революции сама умирает), мужичок тоже услыхал: пошли, браток, повоюем за Польшу, а как освободим ее, так и ты станешь свободным. Пошел мужичок, а когда вернулся по домам, косинеров, покрывших себя славой под Рацлавицами, господа дворяне батогами, батогами за то, что барщину не отработали. Тогда мужик проиграл в первый раз. Во времена Наполеона вновь он встал в строй, ибо верил, что с "богом войны" проиграть невозможно. Проиграл во второй раз, а за кровь свою не получил и пяди землицы, пропитанной мужицким потом. Когда же грянуло Ноябрьское, он вновь услыхал: подымайся, браток, а уж когда выиграем... Поднялся и проиграл в третий раз, ибо господа дворяне спроворились утворить такой фокус, что, из-за грызни меж собою и попыток задобрить разгневанного царя, практически победившее восстание закончилось поражением. Мужик знал об этом!
