Когда Джина вернулась в номер, где она оставила отца и сына Кэпвеллов, СиСи здесь уже не было. Мейсона тоже не было видно.
— Эй, куда вы все подевались? — крикнула она.
— Я здесь, — отозвался Мейсон.
Он был в ванной, очевидно приводя себя в порядок после вчерашнего.
Джина уселась на диван, закинув ногу на ногу.
— Ты еще долго? — крикнула она.
Вместо ответа дверь в ванной комнате открылась и оттуда вышел Мейсон в полурасстегнутой рубашке с полотенцем в руках.
Вытирая лицо, он спросил:
— А почему ты так быстро вернулась?
Джина проигнорировала этот вопрос. Вместо ответа задав собственный.
— Надеюсь, ты обо всем поговорил с СиСи, высказал ему все что думаешь?
Мейсон точно таким же образом не ответил на вопрос Джины.
— Ты получила сообщение для меня? — спросил он, подходя к зеркалу и внимательно разглядывая свое изрядно потоптанное после вчерашнего лицо.
Джина поморщилась.
— Ну, конечно. Тебе звонил какой‑то Кевин Уэлш, сказал, что шлет свои соболезнования и хочет…
Она не успела договорить.
— Можешь выбросить, — равнодушно сказал Мейсон.
Джина вздохнула так тяжело, как будто отказ Мейсона принять соболезнования от некоего Кевина Уэлша больно задевал ее собственные чувства.
— Ну, Мейсон, может быть не стоит так резко, — она пожала плечами.
— Стоит, — буркнул он, не отворачиваясь от зеркала. В разговоре возникла неловкая пауза, которую Джина поспешила заполнить разговором на весьма сильно волновавшую ее тему.
— Ты помнишь, что сказал тебе отец, когда увидел нас вдвоем в этом номере?
Мейсон ответил молчанием.
Это ничуть не смутило Джину, которая вдруг начала тараторить, изображая крайнюю степень возмущения.
— Надо же как быстро СиСи сделал выводы. Представляю себе, что он подумал, когда увидел нас здесь вдвоем… Ты видел, как он посмотрел на меня?
Мейсон продолжал пытливо изучать собственное изображение в зеркале.
На недовольные замечания Джины он отреагировал лишь одной равнодушной фразой:
— Тебе показалось.
Джина с изрядной долей скепсиса покачала головой.
— Ты всегда понимал меня, Мейсон. Я слишком бурно реагирую на все и ничего не могу с собой поделать. Но, поверь мне, каких‑то скрытых мотивов в моих действиях нет.
Кое как пригладив торчавшие в разные стороны вихры волос, Мейсон, наконец, отвернулся от зеркала и подошел к Джине.
Бросив красноречивый взгляд на ее обнажившиеся коленки, он хмуро сказал:
— Я охотно верю тебе, когда ты говоришь, что у тебя нет никаких скрытых мотивов.
Джина обрадованно воскликнула:
