— Мейсон, забудь о страхе, ты должен жить, в тебя прошу. Мы будем вместе, но не сейчас.
— Я погибну? — спросил Мейсон.
— Не спрашивай.
— Что я должен делать?
— Ты должен жить и спасти многих.
— Но что я должен делать?
— Открой глаза.
И Мейсон почувствовал, как ладони, скользнув по его лицу, исчезли.
Он вновь увидел слепивший диск солнца и зажмурился. Самолет накренился и за стеклом возник холодный глянец безоблачного неба.
Из динамика раздался голос командира:
— Самолет заходит на посадку. Пригнитесь и обхватите голову руками.
Салон словно бы опустел. Людей не стало видно из‑за спинок кресел.
Мейсон уже тоже приготовился пригнуться, как вдруг краем глаза увидел в трех рядах впереди от себя коротко стриженный затылок мальчика. Подросток, словно бы почувствовав его взгляд, обернулся. И Мейсон инстинктивно потянулся руками к своему ремню, расстегнул его и встал. Кейс Ричарда Гордона с грохотом упал на пол.
Мейсон подхватил его и цепляясь за спинки кресел, направился к мальчику и сел рядом с ним.
— Все будет хорошо, ничего не бойся, — произнес Мейсон.
Мальчик, благодарный незнакомому мужчине за то, что тот занял свободное место рядом с ним я итог ужасный момент, слегка улыбнулся.
— Как тебя зовут? — спросил Мейсон.
— Ник Адамс.
— А меня Мейсон Кепвелл. Будем друзьями.
Мейсон пристегнул свой ремень, обнял мальчика и крепко прижал к себе.
Мейсон взглянул в иллюминатор. Земля стремительно неслась за а стеклом, смазанная бешеной скоростью самолета.
"Где же аэродром? Наверное, мы до него не долетели, мы скоро упадем".
И Мейсон сам удивился тому, как спокойно он об этом подумал. Он еще раз повторил себе.
"Мы разобьемся".
Но эта мысль уже нисколько не волновала его, не холодила душу. Ему сделалось спокойно и легко, так, словно бы все в его жизни уже решилось,
А мальчик мелко вздрагивал в его руках.
— Спокойнее, Ник, — проговорил Мейсон. — ты будешь жить, обязательно будешь жить, это говорю тебе я, Мейсон Кэпвелл. Запомни эти мои слова.
И вдруг Мейсон услышал смех. Удивленный, он поднял голову, и прямо над собой он увидел экран телевизора. Там, в салоне, прямо на столе отплясывал пьяный ковбой с пышногрудой девицей, а все собравшиеся вокруг стола радостно хлопали в ладоши, подбадривая танцующих. Музыка все убыстрялась, движения танцоров становились дергаными. И Мейсон подумал.
"Интересно, а когда самолет разобьется, этот кошмар кончится или телевизор будет продолжать работать?"
— Я абсолютно спокоен, — сам себе сказал Мейсон и приложил ладонь к сердцу, оно стучало ровно и уверенно, как будто бы Мейсон не сидел в самолете, терпящем катастрофу, а сидел на берегу реки, прислонившись спиной к стволу шершавого дерева.
