— Да нет, и проблем, в общем, особых нет, но знаешь как с ними… Вечно им что‑то не так, вечно у них какие‑то нелады. Они даже ссорятся между собой, выясняют свои политические взгляды, взгляды на жизнь… Младший похож на Саманту, он вспыльчивый и нетерпеливый, а старший — спокойный. Вот они и ссорятся. То одному что‑то не понравится, то другому. На прошлой неделе они принялись спорить о политике и так сцепились, Мейсон, что втянули и меня, и Саманту. Мы даже с женой перессорились из‑за них. А потом они совершенно спокойно помирились и уехали на уикенд, а мы с Самантой остались дома злые друг на друга, злые на них.
— Но вы же помирились?
— Конечно помирились. Саманта ужасно обрадуется, увидев тебя, Мейсон.
— Думаешь, обрадуется? Мне уже кажется, что меня все встречают без радости, а с каким‑то сожалением и жалостью.
— Да, она знает обо всем, что у тебя случилось, я ей рассказывал.
— Может быть, не стоило, Дик?
— Да нет, Мейсон, лучше, когда женщина все знает, тогда нет никаких недомолвок, недосказанности, когда все ясно и расставлено на местах.
— Что ж, тебе виднее, ты Саманту знаешь лучше.
Ровно гудели двигатели самолета, стюардессы разносили напитки, журналы, предлагали газеты. Мейсон и Ричард вели неторопливую беседу.
Мейсон, чтобы хоть как‑то вывести своего приятеля из напряжения, заговорил о прошлом.
— Дик, ты помнишь Джулию Уэйнрайт, адвоката?
— Джулию Уэйнрайт? — Дик наморщил лоб, его очки блеснули. — Да, помню, это такая въедливая дамочка.
— Да–да, въедливая, она выиграла у меня очень важное дело.
— Ну что ж, Мейсон, бывают в жизни неудачи, и к ним надо относиться спокойно.
— Да я уже забыл об этом деле, но тогда мне было крайне обидно.
— Мейсон, ты все такой же, хочешь всегда быть победителем.
— Что поделаешь, таким я уродился, таким меня сделали родители.
— Да, я помню, ты всегда хотел быть первым и в бейсболе, и в учебе, и с девчонками ты всегда хотел быть первым.
— И знаешь, Дик, как ни странно, тогда у меня это получалось.
— Я думаю, у тебя это будет получаться и сейчас, ведь обогнать меня не так уж сложно.
— Я не собираюсь с тобой соревноваться, Дик, о чем ты говоришь, я просто так, к слову, — улыбнулся Мейсон и посмотрел в иллюминатор.
Небо было безоблачным, а голубоватый горизонт казался выгнутым, как поверхность толстого увеличительного стекла. Голубели извилистые русла рек, дороги казались уверенными штрихами, проведенными мелом.
На экране телевизора, размещенного в салоне, шел фильм. Многие пассажиры внимательно следили за происходящим на экране. Кое‑кто дремал, прикрыв глаза. Двое молодых влюбленных, которых еще в аэропорту заметил Мейсон, продолжали целоваться, ни на кого не обращая внимания.
