— Ты имеешь в виду этот кактус, из которого мексиканцы и индейцы готовят какие‑то снадобья? — перебила его Келли.
— Да, именно об этом я и говорю. Меня интересовала магия, а, прочитав, одну книжку, я считал себя специалистом в этой области. Если бы ты увидела меня в то время, ты бы не поверила своим глазам. Я вел жизнь разгильдяя. Внешне я был самонадеян и напорист почти до агрессивности. Однако внутри у меня преобладала нерешительность и неуверенность в себе. Жизнь проходила в постоянных поисках самооправдания. Мне даже сказали однажды, что я весь соткан из самосожалений. Я был тогда, как лист на ветру… Да, я немного отвлекся от темы. В общем, когда я остался наедине с этим стариком, он совершенно невозмутимо сидел у маленького окна. Я представился. Он сказал, что его зовут Рамой и что он к моим услугам. По–испански это было сказано с большой учтивостью. По моей инициативе мы обменялись рукопожатиями и снова замолчали. Но это молчание, как ни странно, нельзя было назвать натянутым. Оно было спокойным и естественным. У меня было такое ощущение, что уже давно знаю этого человека и сейчас мы встретились с ним после совсем недолгой разлуки.
Хотя морщины, покрывавшие его смуглое лицо и шею, свидетельствовали о почтенном возрасте, меня поразило его тело — поджарое и мускулистое. Я сказал ему, что хочу узнать что‑нибудь о магии, связанной с древними верованиями индейцев. Потом я брякнул, что хорошо разбираюсь в пейоте, и мы могли бы поговорить на эту тему. Вообще‑то я практически ничего не знал об этом кактусе, однако, получилось так, будто я дал понять, что в пейоте я просто настоящий эксперт, что ему вообще стоит сойтись со мной поближе. Пока я нес эту чушь, он медленно кивал и взглянул на меня, не говоря ни слова. Я невольно отвел глаза, и сцена закончилась гробовым молчанием. Я почувствовал, что сделал что‑то не так, и поспешно выскочил из этой лавки. Я шел по улице, чувствуя себя невероятно раздраженным. Я нес эту дурацкую чушь под его необычным взглядом. Казалось, что этот Рамон видел меня насквозь. Когда я вернулся домой, приятель, узнав о моей неудачной попытке выведать что‑нибудь от Рамона, постарался меня утешить — старик, мол, вообще неразговорчив и замкнут. Однако тягостное впечатление от этой первой встречи было не так‑то легко рассеять.
Я потом набрался смелости и снова стал приходить к Рамону. При каждой встрече я пытался навести разговор на тему пейота, но безуспешно. Потом приятель мне сказал, что Рамон не был уроженцем Соединенных Штатов. Он родился в мексиканском штате Сонора, поэтому и назвал таким именем свою лавочку. Сначала он был для меня просто занятным стариком, который очень хорошо говорил по–испански и превосходно разбирался в лекарственных растениях. Однако мой приятель утверждал, что он настоящий колдун. Старик со временем доверял мне все больше и больше, и однажды мы отправились с ним в скалистые холмы Невады. Нам пришлось проехать на машине пару часов, прежде чем мы достигли этого места. Честно говоря, я бы сейчас даже не нашел его. Километров через семьдесят мы свернули с шоссе на север и поехали по мощенной гравием дороге. Мы ехали по ней около часа и за все это время никого не встретили. Мне казалось, что моя машина единственная на всей дороге. Лобовое стекло постепенно покрывалось разбившимися об него насекомыми и пылью. В конце концов, наступил момент, когда стало почти невозможно различать дорогу. Я сказал Рамону, что нужно остановиться и протереть лобовое стекло. А он велел ехать, не останавливаясь, даже если придется тащиться со скоростью пешехода, высунув голову в окно, чтобы смотреть вперед. Он сказал, что пока мы не прибудем на место, нам нельзя останавливаться.
