Тиммонс в изнеможении застонал.
— О, Бог мой. Мейсон, ты превратился в какого‑то религиозного философа. У тебя на каждый простой вопрос имеется очень длинный и абсолютно непонятный ответ. Где ты всего этого нахватался? Я не припоминаю, чтобы во время работы в окружной прокуратуре, ты увлекался изучением Богословских опусов. То, что ты несешь, невозможно понять здоровому человеку. Или, может быть тебя этому научила Лили Лайт? У меня складывается такое впечатление, что ты повторяешь эти слова, даже не задумываясь над их смыслом.
Как ни странно, эта речь окружного прокурора вызвала у Мейсона лишь благожелательную улыбку.
— Смысл моих слов непонятен тебе только потому, что ты пытаешься объяснить все руководствуясь голой логикой. А тебе сейчас нужно не это. Тебе нужен глоток свежего и чистого воздуха. Воздуха истинной веры. К сожалению, сейчас ты дышишь чем‑то затхлым, что трудно даже назвать воздухом. Ты погружен в болото собственных предубеждений и подозрений. Расслабься, Кейт, и ты увидишь, что совсем не обязательно быть унылым скептиком, отрицающим всякую возможность духовного прозрения. Совсем не обязательно постоянно думать о карьере, деньгах, славе.
Окружной прокурор многозначительно поднял брови:
— Да, может быть для тебя, Мейсон, это совершенно не важно? И я даже догадываюсь почему. Потому, что ты дурачок. Ты пытаешься изобразить из себя симплициссимуса, который не нуждается в земных благах.
Тиммонс перешел на более резкий тон.
— А я могу сказать совершенно определенно: ты лукавишь перед собой и перед другими.
Мейсон с сожалением вздохнул:
— Кейт, неужели так трудно смириться с тем, что человек решил изменить свою жизнь? Что плохого в том, что я, наконец, прозрел? Кто может пострадать от того, что мне открылся истинный свет веры и мое настоящее предназначение?
Тиммонс рассвирепел. Забыв о правилах приличия, о том, что они находятся в общественном месте, окружной прокурор брызгая слюной, заорал:
— Мейсон, не забивай мне голову отвлеченной белибердой. Если бы я хотел проникнуться светом евангельской веры, то обратился бы наверное к доктору Роулингсу, а не к тебе.
Убедившись в том, что Мейсон ничуть не потерял самообладание, Тиммонс перешел на более спокойный тон.
— Ты мне так и не ответил, — не скрывая своей неприязни, сказал он. — Так кто же такая Лили Лайт? Что у тебя общего с ней? Что ей нужно в Санта–Барбаре?
Мейсон добродушно улыбнулся:
— Если тебя, действительно, интересуют эти вопросы, приходи сегодня вечером к Лили. Возможно, для тебя это последний шанс спастись.
