Мужчина что-то сказал, но она уже не слышала. Время снова ускользало от нее. Как долго она стоит здесь?
Когда замешательство проходит, она снова стоит одна, а небесная синева темнеет. Женщина смотрит на запад, взгляд скользит вдоль широкого эстуария до берега и моря за ним.
Любимый, поторопись, мне одиноко без тебя.
Она повидала достаточно трупов, чтобы знать: на мертвых лицах не остается эмоций. Жуткие улыбки и выражение дикого страха появляются просто из-за натяжения мышц и сухожилий по мере того, как жидкость уходит из тела. Потому удивительно было обнаружить на лице священника благодушие и покой. Он казался бы погруженным в мирный глубокий сон праведника, если бы не порез на горле.
«Довольство собой и миром, — подумала Рива. — Он отыскал их лишь в смерти, и это справедливо».
Она отошла от трупа, присела на корточки, чтобы передохнуть.
— Он? — спросил Ваэлин.
Она кивнула и встала. Алорнис подошла к ней и, чтобы подбодрить, тронула за руку. Ваэлин посмотрел на рисунок сестры, затем на лицо священника.
— Удивительный у тебя талант, — улыбаясь, сказал Ваэлин сестре, затем добавил: — И у вас, мастер Маркен. Поразительная наблюдательность.
Маркен, широкий и массивный, стоял у стенки палатки. Он ухмыльнулся в бороду. Рива заметила, как плотно и нервно он сцепил пальцы и как упорно отказывался даже взглянуть на второй труп. Тот лежал рядом со священником, и его черты были вполне обычными для трупа: бледно-голубая кожа, оскаленный рот, высунутый язык, наполовину откушенный в предсмертных судорогах. Однако его лицо тоже с легкостью узнавалось в рисунке Алорнис.
— Дядя Сентес сказал, что его звали лорд Брахдор, — сообщила Рива. — А госпожа Велисс говорила, что он владел землями к востоку отсюда. Недалеко. И делал хорошее вино, причем белое лучше, чем красное.
— И все? Ничего подозрительного? — спросил Ваэлин. — Никаких удивительных рассказов про странное могущество и чудеса?
— Да, все. Он просто мелкий дворянин с несколькими сотнями акров земли, виноградом… и амбаром.
Маркен скрипнул зубами, указал толстым пальцем на труп Брахдора, но по-прежнему не смотрел на него.
— Милорд, к этому я не прикоснусь. Я чувствую: оно сочится из него, будто яд. Простите мою трусость, но я… не могу.
— Все в порядке, Маркен. А что с этим? — Ваэлин кивнул в сторону священника.
Маркен с облегчением выдохнул, присел на корточки у первого трупа, закатал рукав и положил ладонь на лоб умершего. Лицо здоровяка перекосилось в гримасе отвращения, он поморщился, будто от боли, чуть не отдернул руку, но тут же собрался, сосредоточился, закрыл глаза и несколько минут сидел неподвижный, словно статуя. Наконец он протяжно вздохнул, на лбу выступили капли пота, заметные даже через свисавшие почти до глаз волосы. Маркен встал, с теплотой и сочувствием посмотрел на Риву.
