Алюций подумал, стоит ли отсылать последнюю птицу с сообщением о загадочном корабле. Те, кому писал Алюций, несомненно, найдут известия интересными — но, наверное, лучше повременить. Корабль предвещал многое. Уж лучше узнать все новости, прежде чем обрывать последнюю ниточку связи с внешним миром.
Они слезли с крыши по лестнице, идущей вдоль задней стены, и направились к единственному оставшемуся невредимым зданию в Варинсхолде — черной приземистой каменной твердыне посреди города. Хотя битва там бушевала кровавая. Гарнизон из головорезов Четвертого ордена дрался насмерть и раз за разом отбивал волны атакующих варитаев. Аспект Тендрис всегда был в гуще битвы, вдохновлял братьев примером нерушимой Веры. По крайней мере, так шепотом рассказывали взятые в Королевстве рабы. Крепость пала, когда послали куритаев. Аспект Тендрис якобы сразил четырех элитных рабов, прежде чем пал от предательского удара ножом в спину. История показалась Алюцию маловероятной. Хотя старый псих уж точно не сдался бы без драки.
Варитаи в воротах крепости расступились перед Алюцием и Двадцать Седьмым, несущим на широком плече мешок с книгами и лекарствами. Изнутри Блэкхолд впечатлял еще меньше, чем снаружи: узкий двор с мрачными черными стенами, с варитаями-лучниками на парапетах. Алюций направился к двери в дальнем конце двора. Варитай отомкнул ее и отошел в сторону. За дверью уводила вниз винтовая лестница. В лицо пахнуло сыростью и гнилью, резкой вонью крысиной мочи. Алюций с содроганием вспомнил время, проведенное в заключении. Он сошел по ступеням на двадцать футов и ступил в освещенный факелами подвал: короткий коридор, по каждой стороне — десяток тяжелых железных дверей в камеры. Когда Алюция привезли сюда, все камеры были заняты. Сейчас узники остались только в двух.
— Нет, мой друг, — ответил Алюций на подразумеваемый вопрос куритая, — возвращение сюда отнюдь не доставляет мне радости.
Алюций подошел к свободному мечнику, сидящему на стуле в конце коридора. Дежурил в подвале всегда один и тот же тип, коренастый громила с угрюмым обиженным лицом. Он говорил на языке Королевства с изяществом слепого каменотеса, решившего изваять шедевр.
— Какой? — вставая и откладывая бурдюк с вином, проворчал он.
— Неприятное — первым, я так скажу. То есть аспект Дендриш.
Стражник озадаченно уставился на Алюция, нахмурился. Сдержав вздох, тот пояснил: «Толстяк». Стражник пожал плечами и направился к нужной двери, забренчал ключами. Алюций поклонился в знак благодарности и вошел в камеру.
