– До деревни и обратно.
Я разочарованно вздохнул. Подумал, может, с ночевкой.
А он опять, словно прочитал мои мысли:
– Вечером на костер пойдем. Может, даже с ночевкой!
– Круто! – сказал я. – А когда выходим?
Ржавый тряхнул часами на руке. Я заметил – он так часто делает. Явно чтобы выпендриваться.
– Сразу после завтрака. К обеду надо вернуться.
Тут я засомневался.
– А разве так можно? Нас не будут ругать?
Ржавый хмыкнул.
– А кто об этом узнает?
И тут же:
– Если только ты не расскажешь!
Главное, с таким презрением. Я прямо закипел весь. Но потом подумал, что костер дороже, и сказал миролюбиво:
– Ничего я не расскажу! У меня что, мозгов нет?
Ржавый прямо покатился:
– А что – есть?
– Хочешь посмотреть? – Я задрал нос повыше. – Через ноздри видно!
Он тут же насупился, а я встал и гордо пошел на выход. Будет знать, как со мной связываться!
* * *
После завтрака мы с Яшкой и Гнусиком двинули за столовую. Ржавый ждал нас там вместе с каким-то патлатым.
Я сразу напрягся. Думал, мы своей компанией идем, а тут, оказывается, еще и чужие.
– А это кто? – спросил я у Яшки, стараясь не показывать недовольства.
– Это Русел. – Яшка махнул им рукой. – Он тоже старичок. Уже сто лет сюда ездит.
– Нормально так для столетнего выглядит, – оценил я. – Можно сказать, свежо!
Яшка оскалился. Я сначала подумал, что он тоже не в восторге от старичка, а потом присмотрелся и понял, что это у него улыбка такая. Спешл фор Бусел, называется.
– Русел, а не Бусел, – поправил меня Яшка.
– Чего? – я прямо сам себе изумился.
«Неужели вслух сказал?»
– Я говорю, имя у него – Русел, – завопил Яшка мне в ухо. Будто я глухой!
Мы подошли ближе, и я сразу узнал в Буселе вчерашнего Клетчатого, который помогал Маечке с виолончелью. Хоть он и сменил рубашку на полосатую майку, но я всё равно посмотрел на него с неприязнью. Потом спросил у Ржавого:
– А что, больше никто не идет?
Он нацепил какую-то нелепую кепку, закрывающую половину лица. Один только рот и остался.
– А тебе еще кто-то нужен? – спросил рот, растянувшись до ушей. – Мы девчонок на корабль не берем. Примета плохая!
Я как-то сразу понял по тону, что это он о Маечке.
И спросил так, будто мне вообще всё равно:
– А при чём здесь девчонки?
Ну, чтобы он не догадался, что именно о ней я и спрашивал. Но он всё равно догадался, судя по улыбочке.
– Это Сева, – кивнул он на меня Клетчатому. И тут же мне на него:
– Это Русел.
Клетчатый улыбнулся, явно заискивающе. И как закартавит:
– Ты пгям как вождь кгаснокожих.
