— Это тот самый Гордята, который закабалил Тудора?
Глебко кивнул головой.
— Охота, вишь, ему держать на своем дворе такого искусника, украшаться трудами его рук!
«Проклятый», — подумал со злобой Ждан, но тут видит — с Бабина торжка бегут девушки. На шее у них разноцветные бусы да медные гривны, да пестрые колты, на голове повязки, к повязкам прикреплены большие кольца из медной и серебряной проволоки.
Взявшись за руки, девушки запели в лад:
«Пришла матка —
Весна красна!
Дни теплые!
Добры кони во луга пошли,
А красны девушки на улицу…»
Вот уже другую песню поют:
«Как по улице воробушек поскакивает;
Ай лели, ай лели, да поскакивает.
Красных девушек, молодушек
На игрища зовет…»
Потом завели девушки игру:
«Утка шла по бережку,
Серая по крутому,
Деток вела за собой…»
Девушка, изображавшая утку-мать, стала расставлять своих подружек и приговаривать:
«Деток вела за собой:
Малого, большого,
Середнего, меньшого…»
Вдруг пропал один утеночек; захлопотала старая утка, забеспокоилась, ищет свою пропажу, забегает то вперед, то назад. Из толпы на площади выбегают еще девушки, помогают утице искать ее дитя; бегают, мечутся в игре девушки, и опять смех, и опять шутки.
Неожиданно запел сильный девичий голос:
«Ой ладо, ой ладо!
На кургане соловей гнездо завивает,
А иволга развивает…
Ой ладо, ой ладо!..»
Еще пуще разыгрались девушки; вот присоединились к игре юноши. Затеяли новую игру — жмурки. И Ждану пришла охота замешаться в толпу играющих. Он неуверенно входит в круг, лицо пылает жаром, волосы слиплись над лбом, застенчивая улыбка застыла на губах. Стыдно ему и весело!
Вокруг него бегают Девушки, смеются, хлопают в ладоши. Девушка, изображавшая перед тем утку-мать, вынимает синий с красной каймой платок, завязывает Ждану глаза:
— А ну-ка, лови!
Стоит Ждан, широко расставив ноги, с повязкой на глазах, и беспомощно шарит руками в воздухе, долговязый, смешной. Кто-то подбегает к нему, ударяет по плечу, но только двинет Ждан рукой, чтобы поймать озорника, ан нет никого, только издали доносится веселый гомон и хохот. Глебке стало жалко друга, надо выручать Ждана, и он нарочно подвертывается ему под руки.
— Поймал, поймал! Надевай повязку!
Долго бы еще резвилась молодежь, если бы не раздалось в толпе:
— Тише! Тише! Гусляры!
Площадь мгновенно затихает, толпа раздвигается, дает дорогу гуслярам. Один за другим гуськом они проходят к статуям, что привезены из греческого города Корсуня, и садятся у подножия статуй, и несется уже медлительная песня «гуслей звончатых».
