— Нет, это закономерно всё. Любимые должны быть вместе.
Кофе закипел, Марина быстро сняла турку с огня, разлила по чашкам:
— Вообще так здорово, когда с новой любимой, правда?
— Ещё бы. В новинку. Слаще. У меня вон одна живёт изредка, ну как бы постоянная. Но надоедает всё-таки. Ссоримся часто. А до неё тоже была одна. Лариска. Старше меня лет на семь. Так мы с ней поругались здорово. У неё одно на уме — свечку суй ей и клитор соси. Одновременно чтоб. Я говорю — на хуя тебе я тогда? Найди мужика, он хуй вместо свечки засунет. Она обиделась… но попочку твою я сегодня помучаю.
— А я твою грудь. Пей, прелесть моя.
Они взяли чашки.
Марина подвинула вазочку с вареньем:
— Бери.
— Нет, я так люблю.
Склонились над чашками.
Длинные Викины волосы поползли с плеч. Придерживая их, она отхлебнула, и Марина отхлебнула из своей:
— Оля-ля… арабик, аромат…
— Это что, сорт такой?
— Ага. На Кировской покупала.
— Развесной?
— Ага.
— Здорово. Пахнет сильно.
— Его не бывает что-то последнее время.
— Редко?
— Ага. Пей с конфетой.
— Я не люблю сладкое.
— Ну, как хочешь. А я люблю.
Марина развернула конфету.
Вика подула на кофе, подняла голову:
— Маринк, а что это над раковиной висит?
— Ааааа, — улыбаясь, Марина отправила конфету в рот, — угадай.
Вика встала, подошла к раковине. Над ней висело сооружение из двух небольших, обтянутых марлей колб. На горлышке нижней поблёскивало металлическое кольцо, от него тянулась вниз полупрозрачная трубка. Из трубки в раковину капала мутно-коричневая жидкость.
— Чёрт её знает, — Вика откинула назад волосы, — поебень какая-то…
Марина встала, подошла к ней, обняла:
— Детка, этот аппарат собирал академик. Мой дедушка. Не чета нам с тобой. Так что немудрено, что ты не понимаешь.
— Ну а зачем он тебе?
— Ты в институтах не училась?
— Конечно. Чего я там не видела?
— А ты кем работаешь?
— Соками торгую.
— А я преподаю в МГУ.
— Ни хуя себе! Ты что, профессор?!
— Нет. Старший преподаватель плюс младший научный сотрудник.
— Ни хуя себе! Во влипла я!
— Так вот… — Марина провела пахнущими кофе губами по смуглому Викину плечу, — аппарат этот для обработки нормы.
— Правда?
— Да.
— Здорово…
— Это мой дедушка сделал. Он химик был. Ты норму пробовала хоть раз?
Однажды рискнула. У Зинки Лебедевой кусочек отщипнула.
— То-то, киса. А я регулярно. Двенадцать лет. Но благодаря моему гениальному дедушке она уже ничем не пахнет. Ясно?
— Ясно. Молодец дедуля. И долго так висеть ей?
— Сутки. Норму с вечера намочишь в крутом таком содовом растворе, размягчишь, чтоб кашицей стала. А потом в аппарат. Туда мела, соляной кислоты и немного едкого натра. Вот. В горячей воде час, а потом над раковиной. А через сутки она отвисится, колбы разъединяю, там внутри формочка стеклянная, такая же, как норма — квадратная… формочки — плюх… — Марина провела рукой по Викиному животу, погладила гладко выбритый лобок, — и милости просим. Такая же норма.
