Они расположились прямо под дождем. Командир разломил оставшийся со вчерашнего дня кусок лепешки. Агостиньо с отвращением взял свою долю и брезгливо понюхал, прежде чем откусить. Эдуардо встал и, обломив ветку, вернулся на место. Он тщательно ободрал с нее листья. Они что же, собираются бить его? Не успел Агостиньо сойти с самолета, отец ему сказал: «Даже те, кого ты видишь сейчас здесь, хоть и одеты они так же, как мы, прячут под маской услужливости невероятный садизм… Ты еще узнаешь их, сын…»
— Возьми-ка, Агостиньо, — сказал Эдуардо, протягивая ему пригоршню листьев. — Надо хорошенько разжевать их и проглотить сок. Помогает от лихорадки.
Действительно, у листьев был привкус хины. По примеру остальных Агостиньо взял лист, положил его между двумя кусками лепешки и отправил все в рот.
— Нам придется обходить некоторые деревни, — сказал командир. — Ваши могут схватить нас.
— Что вы собираетесь делать со мной?
— Вот установим связь с фронтом и решим твою судьбу, — ответил командир. — Но в принципе мы меняем вас на товарищей, захваченных твоим отцом.
— Значит, мы еще не в свободной зоне? — спросил Агостиньо.
Командир уловил в его тоне иронию. Но никак не отреагировал — лишь приказал своим спутникам проверить оружие.
— Ничего-то вы не понимаете, молодой человек, — только и сказал он.
Потом, достав из кармана промасленную тряпку, стал протирать винтовку.
— Вы знаете, что в Португалии вас считают мелкими бандитами, из которых коммунисты сколачивают шайки? — продолжал Агостиньо.
И, чтобы немного смягчить наивность и глупость своего утверждения (на какую-то секунду перед ним всплыло лицо отца, произносящего эти слова), он с вызовом сказал:
— Даже у нас, в Португалии, и то время от времени появляются мелкие правонарушители.
Вместо ответа командир вскинул винтовку и подстрелил птицу. Луис бросился ее подбирать. Джунгли на мгновение поглотили его и вытолкнули обратно.
— Если ты еще раз оставишь винтовку, Луис, — проворчал командир, — я отдам ее другому.
— Извиняюсь, командир, но, промедли я, нам бы птицу нипочем не найти.
Снова тишина, хранящая в себе, словно укрытое в памяти эхо, звук выстрела.
— Вы мне не ответили, командир, — продолжал Агостиньо, скорее стараясь взорвать эту дикую тишину, нежели желая услышать объяснение.
Эдуардо прицелился в него и, нажав на спусковой крючок, щелкнул губами: «Пам! Пам!» Луис, увидев, как Агостиньо вздрогнул, громко расхохотался. Агостиньо же, стремясь вернуть себе присутствие духа, выплюнул кусок лепешки.
