— Отец мой, — сказал Кабаланго, — с некоторых пор все мои мысли снова и снова устремляются к звездам… Быть может, именно к ним и надо обращаться, когда…
— Я все испробовал, сын мой, — прервал его священник. — Но нужда в звездах может возникнуть и днем, когда их, к сожалению, не видно. Я испробовал все — вплоть до исповеди первому встречному. Думаю, вы уже слышали, будто я — отец нашего альбиноса… Я не отрицаю, у меня были отношения с его матерью; впрочем, ни одному мужчине она ни разу не отказала. Однажды в свое оправдание она сказала мне: «Здесь ведь так мало женщин, отец мой, а мне все равно нечего терять». И в самом деле, в то время неподалеку от деревни обнаружили крупное месторождение алмазов. Все негры обязаны были там работать. Поначалу кое-кто, в том числе и ее жених, пытался сбежать. Их схватили и забили до смерти. А вскоре пожаловали военные. И оцепили все вокруг колючей проволокой, чтобы негры никуда не могли податься. Раз в три месяца, прочистив рабочим желудки и дав рвотное, администрация разрешала им на два дня пойти повидаться с семьями. Португальские солдаты повадились спать с деревенскими женщинами; вот тогда-то она и переселилась в заброшенную хижину, совсем рядом с их лагерем. Каждый вечер, только зайдет солнце, перед ее дверью выстраивалась очередь… Бог порицает такие вещи. Я пробовал вмешаться и говорил с комендантом, но он мне ответил: «Мои люди — негры, и им нужны женщины, так что эта негритянка заслуживает скорее благодарности. А не будь ее здесь, я боюсь даже представить себе, что бы тут творилось. Вы же знаете, отец мой, что в Вирьяму живут и португалки. И я прислан сюда защищать и их покой». Тогда я сказал себе, что, в конце концов, она, должно быть, послана нам богом, чтобы наши девочки и женщины не пострадали. В один прекрасный день она родила, и все от нее отвернулись, потому что ее младенец не походил на других. Видно, на нем лежала печать гнева и проклятия господня. Мальчик оказался альбиносом. А два года спустя один пьяный солдат вспорол ей живот за то, что она ему отказала. Преступник по-прежнему служит в армии, зовут его, по-моему, Джонс… Я взял ребенка к себе, что еще больше упрочило слух о моем отцовстве. А дотом и я в свою очередь подло бросил его. Время от времени он приходил ко мне учиться читать.
Священник умолк и облизал губы.
— Отец мой, подайте мне вашу коробку с табаком, — попросила лежавшая на кровати тень.
Отец Фидель порылся в карманах сутаны и, достав жестянку, сунул ее за занавеску.
