— Да нет, что ты, а вдруг оно вернётся?
— А вдруг ещё кто-нибудь придёт? Так и будешь здесь сидеть, дожидаясь Мошиаха[7]?
Не получив ответа, Степан полез вниз по хвощу. Вслед за ним нехотя последовал и Изя. Мошиах, как, впрочем, и кто-либо другой, не появился. Не успел Израиль Натанович достичь середины хвоща, как снизу послышался разъярённый вопль Степана:
— Нет, ну ты посмотри, что этот гад сделал! Нет, я понимаю, что он тварь неразумная, — несколько успокаиваясь, продолжил Голушко, — но почему в мой рюкзак?!
— Это тебе за твой пещерный антисемитизм, — послышалось с хвоща, на котором сидел Изя.
То ли куча, которую наложил «муравьед» в его рюкзаке, то ли обвинение в «пещерном антисемитизме» привели Степана в ярость. Обычно спокойный Голушко подлетел к хвощу, на котором сидел Израиль, и начал его трясти, как грушу. Результат не замедлил сказаться. Сшибая на своём пути побеги экзотического растения и громко ругаясь на идиш, Захерман рухнул прямо на спину Голушко.
— Вечно вы, евреи, пытаетесь сесть на шею хлопцам, — проговорил Степан спустя пару минут, выковыривая из спины своего спутника колючки, в заросли которых он сам его и бросил. Израэль стонал, но помалкивал, он уже увидел муравейник и подозревал, что после ещё одной фразы про «пещерный антисемитизм» он полетит именно туда…
* * *
Солнце взошло чуть более часа назад. Молодой маг по имени Алак Диргиниус уже двадцать восьмой день шёл по Дикому лесу.
— Больше половины месяца прошло, — сам себе под нос пробурчал Диргиниус, — как я сбежал из замка магов. И спрашивается, зачем? Ну подумаешь, из-за этих, — здесь Алак оступился и беззлобно ругнулся. — И что меня на севере ждёт? Ничего хорошего. Академии там своей нет. Маги там такие же южане, но из тех, кто не ужился здесь. Северяне редко выбирают это занятие, и если на юге нас другие маги ещё терпят, то на севере милостей не жди. Все южане держатся друг за друга, и ни разу никто из них не взял местного ученика. Хотя орден магов там не так силён, так что если я успею построить себе магическую башню, то он на меня не нападет. Но на какие шиши? Денег-то нет. Без рекомендательного письма ни один сеньор себе мага не возьмёт. С крестьян, по большому счёту, взять нечего. Так что судьба моя, скорее всего, показывать фокусы в ярмарочных балаганах, развлекая до скончания века почтеннейшую публику…
Тут Алак Диргиниус остановился, как в рассуждениях, так и в движении. Из небольшой рощицы тянуло сильной и чужой магией.
