Алма и так понимала. Она стыдила детей, защищала старшую дочь, а отец в такие минуты очень странно на неё смотрел.
В монастырь сегодня лучше не ходить. С утра звонил их колокол, извещая о чьей-то смерти, а от похоронной суеты Фран всегда старалась держаться подальше. Правда, обычно Фран всех покойников в округе чуяла ещё за сутки, а на этот раз - ничего. В воздухе не веяло смертью. Было что-то другое, печальное, но не страшное, словно тихий привет из запредельных миров.
"Ведьма, бесовка, вига мохноногая, тощая уродина" - так они кричали вчера. Почти все дети деревни сбежались, - "Хвост и шерсть в портки упрятала - думает, не знаем! Скинь штаны - проверим. Не хочет, боится, держи её! Пусть молитву почитает! Упирается... Ну точно - ведьма! Глянь, как смотрит, вот укусит! А я говорю, надо хвост ей подпалить. Против таких огонь - первое средство. Ничего, мы так. Ещё камнями можно. Держите!"
Они нагибались за камнями, когда их разогнал кузнец. Но даже кузнец не очень её привечает - его молодая жена недавно родила первенца и ему не нужны неприятности. Глаз-то у Фран нехороший, так говорят.
С удвоенной силой вернулась вчерашняя обида, и тут Фран ощутила приближение Чёрной Волны. Эта беда всегда караулила где-то неподалёку. То зло, что таилось в потёмках её души, вдруг поднималось и застилало весь белый свет...
С давних времён прятаться и размышлять Фран приходила в одно и то же место - со всех сторон окружённый скалами кусок песчаного берега, куда никто не знал дороги, и откуда море казалось особенно таинственным и прекрасным.
Фран грелась на солнце, растворялась в лучах и звуках, и её маленькое тело, живущее своей занятною тихой жизнью, становилось частью этого сияющего мира - такою же, как камни и ракушки.
Море дарило ей сравнения, когда Фран пыталась разгадать безымянные движения собственной души. В ней тоже были солнечные отмели и странные находки в полосе прибоя, были полные жизни и движения опасные глубины, скрытые сверкающей голубой плёнкой, по которой вдали письменами свободы скользили призраки проплывающих кораблей.
Но божий мир не знал Чёрной Волны.
Никто не знал - кроме Фран, пока лишь её одной.
Всегда начиналось с того, что темнело и зеленело небо, небо Фран, которое в этот момент заслоняло видимый мир со всеми его чудесами. И горизонт вздымался и набухал Тенью, неотвратимо и беспощадно движущейся. Постепенно становилось понятно, что приближается стена воды: чёрно-зелёная, прошитая змеящимися молниями, она идёт наравне с такой же стеной мрачных туч, охваченных мутным подозрительным свечением, заражающим всё вокруг - вскоре и вода и земля испускают языки тусклого пламени, и Фран, поднимая руку, замечает на пальцах напёрстки зелёного огня.
