— Нужны, чё не нужны-то, — сказал самый первый, самый здоровенный дядька с седой спутанной и обожжённой бородой. — Работы, вон, только успевай.
Он поставил молот на земляной пол, взял щипцами остывающую подкову с наковальни, придирчиво осмотрел её и сунул в бочку с водой. Вода зашипела. Я ждал.
— Ну, иди сюда, — позвал мужик.
Я подошёл. Трое оставшихся кузнецов с улыбкой на меня смотрели. Никак грядёт розыгрыш. Эх… Вот чего во всех мирах над новичками так стебутся? Нет чтобы наоборот — войти в положение, показать, научить, доброжелательно этак…
— Ну-ка…
Кузнец своей огромной лапищей схватил меня за плечо. До этой секунды я был свято уверен, что у меня там есть мышцы, даже бицепс от трицепса визуально отличал и радовался, что со времён моего одиннадцатого класса там всё серьёзно увеличилось. Но теперь, когда стальные пальцы сжали мне руку, я вдруг понял, что никаких мышц у меня, собственно, и нет — так, тонкий слой невнятной каши. К такому же выводу, судя по лицу, пришёл и кузнец.
— Дверью точно не ошибся? — осведомился он.
— Точно. Чувствую здесь своё призвание.
— Ну, давай, подними, — кивнул он на молот, стоявший на полу.
Кувалда была — ничего себе. Я взялся за гладкую, пропитанную многолетним чужим потом рукоятку и приподнял молот. Попытался согнуть руку — это далось мне с трудом. Пришлось взяться двумя руками, и тогда я смог закинуть инструмент на плечо. Посмотрел на кузнеца. Тот усмехнулся:
— Ну? И сколь ты этой штуковиной отмахать сможешь? Долбани по наковальне.
Я послушно долбанул. Удар отдался по рукам, но шоком и откровением для меня это ощущение не стало. Уж сколько приходилось мечом лупить — сталь в сталь. Не совсем то, конечно, однако общие места есть.
— Давай-давай, ещё, — подначивал кузнец. — Двадцать раз осилишь — так и быть, возьму в подмастерья.
Чего ради я в это вписался — сложно сказать. Мне время от времени нужно было чего-то себе доказывать. Поэтому я, поудобнее перехватив рукоятку, нанёс наковальне второй удар, потом — третий. После пятого смекнул, что поднимать инструмент становится всё тяжелее, и попытался использовать энергию отдачи. Десять раз получилось, потом стало необходимым взять передышку. Всё-таки меч гораздо легче, а зажигать алую печать ради прибавления сил я поостерёгся.
— Всё, что ли? — зевнул кузнец. — Ну, беги, работничек. Сапоги чистить попробуй.
— Вы сказали: двадцать раз. Не сказали ведь, что сразу, без перерыва. Сейчас вот передохну чуток… — Я потряс руками, как нас учили на уроках труда.
