Я по очереди заглянул в глаза каждому и понял, что не скажу ни слова. Лореотису — возможно, но не здесь, не сейчас.
— Морти, — робко подала голос Талли. — А мне с тобой совсем-совсем никак нельзя?
— Извини, — развел я руками.
Она опять заплакала, обхватив голову руками. «Какая же я дура!» — послышалось сквозь рыдания.
Лореотис откашлялся и обратился к Мелаириму:
— У тебя ведь есть ход отсюда в твою нору, Двуличный?
— Разумеется, — сквозь зубы ответил тот.
— Мне нужен такой же, из моего дома. Я не мальчик, чтоб по подвалам и холмам бегать, да это и внимание привлечет.
Мелаирим попытался начать спорить, но быстро стушевался от одного моего взгляда.
Я встал.
— Пойду обратно. Натсэ одна…
— Она всего лишь рабыня, — сказал Мелаирим.
— А я — всего лишь безвольное ничтожество, вынашивающее силу Огня.
Лореотис тоже встал, подскочила и Талли… С ней мы долго стояли, обнявшись, на крыльце. Лореотис деликатно стоял внизу и ждал. Мелаирим не соизволил даже выйти проводить. Хотя у него, наверное, просто не было сил. Как он протянет полгода? Где мне там, под водой, искать какую-то свечу?.. Которая якобы должна будет его спасти.
— Я его боюсь, — прошептала мне на ухо Талли.
— Мелаирима?
Кивнула.
— Он постоянно на меня сердится, что я — не она. Можно я буду не у него жить?
— У него тебе будет безопаснее…
— Не хочу, не хочу безопаснее!!!
— Талли! — Я повысил голос. — Ты уже взрослая.
— И что? Это значит, мне теперь всю жизнь прожить с каким-то стариком, потому что у него безопасная нора?
Да уж, Талли и моя сестренка так причудливо смешались, что границу провести я уже не мог. Да и не было той границы. Из двух получалось одно.
— Поговорю с Лореотисом, — пообещал я. — Он тебя не оставит. Лореотиса ты не боишься?
Вместо ответа она обняла меня еще крепче. С благодарностью. Было бы за что…
* * *
Ночью мне удалось отвертеться от объяснений с Натсэ, а утром мы долго не могли остаться наедине. Душ, завтрак… Привычный распорядок немного меня взбодрил, несмотря на полубессонную ночь. Я даже спокойно смотрел, как Ямос и Тавреси переглядываются и хихикают. За стол он ее, однако, не повел — отправил в угол, к рабам.
После завтрака мы с Натсэ устроились на подоконнике в одном из залов.
— Что это за поездка? — тут же напустилась она на меня. — К чему мне быть готовой?
И я рассказал. Быстро, сухо, глядя в каменный пол и даже не пытаясь представить реакцию. Когда я замолчал, казалось, будто весь мир замер в ожидании.
Тишина становилась невыносимой. Я покосился на Натсэ. Она была бледной, как мертвая.
