Олег брился возле умывальника, бережно скреб физиономию — сегодня прогон спектакля, и — не дай Бог — кто-то заметит, что он не добрился. Щеки были чуть впалые, он приподымал языком проблемные участки.
Довольный бритьем, Олег смотрел в зеркальце, когда послышался голос Марии Ивановны — она звала к столу.
Вкусная была яичница, и чай хозяйка заварила душистый. Квартирант не удержался от лести:
— Степан Степанович, где бы мне найти такую жену, как ваша?
Степанович ковырялся в тарелке.
— Не ищи себе ярма. Само найдется.
— Вы скажете… Какое ярмо? У вас хозяйка — как солнце!
Степан Степанович хмыкнул.
— Кто ты такой? Квартирант. Всю жизнь мечтал, чтобы комнату сдавать, ну да. Попросило начальство — живи. Ты же вроде солидный человек, а туда же — с комплиментами. Не порти мне жены.
Трудно было бы постороннему человеку понять, сердится хозяин или тумана напускает. Олег эту манеру Степана Степановича изучил и не тушевался.
— Да какой, к черту, солидный? Театр нам платит копейки, а я тут жирую, как свой…
Мария Ивановна убрала тарелки, Олег и Степан Степанович молчали, потому что обоим почему-то стало неудобно.
Молча пили чай, смотрели в столешницу, и каждый думал о своем: Олег о репетиции, а Степан Степанович, наверное, о жизни.
Мария Ивановна знала это состояние мужа, когда он молчит как нарочно.
— Стёпа, ты бы что-то сказал. Поблагодарил.
— Кому? За что?
— Да мне.
Степан Степанович, словно очнувшись, взял жену под худенькую руку, прижался головой к ее правому плечу:
— Спасибо.
Олег уже в который раз видел, что такое искренность, и подумал, что так никто и никогда не сыграет, потому что невозможно.
— Ну, вы как молодожены, — не удержался он. — Даже завидно.
Степан Степанович насмешливо взглянул на Олега.
— Давай выйдем, курить захотелось, — вставая, сказал он. — Я вообще-то утром не курю, но сегодня что-то такое, как будто действительно весна.
Они вышли. Был у Бобырей под яблоней стол и скамейки, сели, Олег положил пачку, пригласил. Степан Степанович зачем-то размял сигарету.
— Говорят, что этот наш верблюд сейчас не хуже, чем в Америке.
— Да так только говорят. В Кременчуге делают. Завод купили, говорят.
Степан Степанович закурил.
— А ничего. Лучше кизяка.
Олег засмеялся.
— Ты знаешь, Олег, я вот, едва май настает, немного схожу с ума, сплю много… Вот мы после завтрака благостные, и все нам вроде бы улыбается, но все равно какая-то гадость на душе, что-то такое, чего и не понять… Как вот некоторые ваши спектакли. Ходил когда-то. Мой совхоз не знать сколько на этот театр денег перечислял, и что? Афиши, афиши, хорошо, что ты где-то там наверху теперь, да? Хоть не стыдно, что не говно квартирант. Есть с кем поговорить, если что… Хотя… тебе, пожалуй, безразлично. И правильно. Новая жизнь, новые проблемы, нас, бывших, считай, уже нет.
