***
Первым уроком была алгебра. Я почти не опоздал — вошёл вместе с учителем. Странности продолжались. Я вообще не мог понять, что творится у меня с головой.
Вот он учебник. Вот материал, который повторяли буквально вчера. Почему у меня такое ощущение, будто всё это из прошлой жизни? Более того: всё это мне не нужно от слова «совсем». Какие-то цифры, переменные... И ещё — необходимость записывать! Я с минуту тупо таращился на авторучку, прежде чем вывел в тетради слова: «Классная работа».
Учительница, словно почувствовав слабину, тут же вызвала меня к доске. Медленно и будто не веря, что я это делаю, я переписал на доску пример, посмотрел на него и вернулся на место.
— Это что такое было? — удивилась учительница. — А решать кто будет?
— Кажется, не я, — услышал я свой голос.
— Так. Я не поняла. Ты ЕГЭ сдавать не собираешься? А это, между прочим, задания из части «В»!
— Кажется, не собираюсь, — сказал я, задумчиво глядя на учительницу. — Какой в этом смысл?
На меня вытаращился весь класс. Ну ещё бы: Дима разговаривает, да при всех, да ещё и учителю перечит.
— В чём? — не поняла учительница.
— В ЕГЭ. В школе. В образовании. Чему мы стараемся научиться? Тому, как заработать больше денег?
Тишина. Потом — шепотки, кто-то вертит пальцем у виска. Учительница, откашлявшись, спросила:
— А что, тебе деньги уже не нужны?
— Мне? — Я вспомнил сундук под столом, улыбнулся. — Кажется, нет. Можно идти?
— Нельзя! — рявкнула учительница. — Чтоб завтра в школу — с матерью.
— Да как угодно, — прошептал я и склонился над тетрадью.
Пока все бились над примерами, я рисовал один и тот же простой символ, увиденный на чёрном камне. Стрелочку, направленную вверх. Снова и снова. Жаль, нет у меня ручки с красной пастой. Стрелочка должна быть ярко-красной, я это точно знаю... Господи, да что со мной творится?!
***
На первой же перемене мне пришлось расплачиваться за утреннюю «великую победу». Выйдя в рекреацию, я увидел Павлова и ещё четырёх его дружков. Шли они явно ко мне, растянувшись цепью, чтобы не дать убежать. Я остановился. Правая рука сжалась в кулак, но не до конца. Я как будто рассчитывал, что в руке что-то окажется, возникнет из воздуха. Что же? Может быть, меч?
— Гы, смотри, он от страха передёрнуть хочет, — заржал кто-то, показывая на мой недосжатый кулак.
Я опустил взгляд, снова впадая в ступор, как на уроке. Меч... Почему у меня в руке должен был оказаться меч?
Меня толкнули. Я отступил, потом — ещё. Страшно почему-то не было, было как-то... по фигу.
