— Мам, это же не выгодно, держать школу из-за десяти учеников.
— Вот так и живем, Саша. Выгоду ищем, за ней ничего и не разглядим.
Прошли по тропинке в дом.
— Тепло у тебя, бабушка?
— Тепло. С газом тепло. Включу себе отопление — благодать. Разве бы дров напаслась бы одна?
— А как каникулы? Ходишь в школу?
— Педсовет был, ходила, а так — дома. Что там на каникулах. Журнал сдала.
— Что у тебя в этом году, часов много?
— Хватает. Веду и историю, и географию, и труды. Да вы садитесь, отдохните с дорожки. Саша, ты, когда назад?
— Да завтра, с утра пораньше. Статью надо сдать. А ты, с каких пор труд ведешь?
— Да в этом году подбросили еще и труд. Некому. Учителей нет, доживаем.
— А у нас труда нет.
— Конечно, на что вам труд. За вас все машинки делают.
— Разве это плохо?
— Плохо, внуча, плохо. Без труда не выловишь и рыбку из пруда.
— Какой пруд, ба? Магазин. Рыбка любая. Пословицы устарели уже.
— Да разве может народная мудрость устареть?
— А то! Посмотри, соседка наша, Алина, помнишь?
— На третьем этаже которая, рыженькая?
— На третьем, только она уже жгучая брюнетка. Так вот: с утра — в спа-салон.
— Что это?
— Да ладно, не отвлекайся, в обед — маникюрша. Ноготь в сауне потеряла.
— Чего? Дверью прищемила? Так печеной луковицей приложить. У меня давеча слез сам.
— Не отвлекайся, ба. Вечером на йогу.
— Йогнулась слегка? А была, вроде, хорошенькая девочка. Вежливая. Здоровалась всегда.
— Вежливая. Вот и всё, бабушка.
— Что, всё?
— Весь ее труд. А рыбку кушает, и не минтай, а семгу.
— Цыплят по осени считают.
— Ага, и цыплят кушает, табака, круглогодично. Причем, готовит их тоже не сама. И курит, кстати, как паровоз.
— Ой, Нюша, сколько у вас в голове опилок?
— Ага, клиповое мышление. Это от телевизора, ба. Пройдет.
— Как же мышление может пройти? Пусть уж лучше не проходит, хоть и клиповое. Тебе ведь еще реферат писать.
— Точно, ба. Так вот, о рыбке. Не трудится она.
— Как это, не трудится? Это же надо еще как потрудиться, чтобы такую пустую жизнь вести. Скорбный труд у нее, праздность называется. Все беды от нее, от праздности. Все беды, скорби и печали. Вот читала у Митрофана Воронежского…
— Кто это?
— Наш русский святой. Жил при Петре Первом. Петра все боялись, резок был, батюшка. Только Митрофан мог правду ему сказать, не робел. — Бабушка двигалась по комнате, неслышно ступая, накрывала на стол.
— Дай помогу тебе, ба. Продукты куда?
— На веранду, там холодно, она у меня теперь вместо холодильника.
