— Отлично. Расти, лучок, приду послезавтра, соберу тебя, дорогой!
Болдино, 1590 г.
Красота открылась Мартыну, словно и невиданная ранее — цветастые дали с темными крапинами елей да белыми мазками березовых рощиц. Музыка зазвучала в сердце. Было в ней и пение птах лесных и шум легкого ветерка, шелест трав под копытами коня. Нюшины глаза высветили на сердце такую радость, что дыхание у Мартына перехватывало. Ехал он и думал о своей неожиданной встрече. Дядька Андрей ему очень понравился. Именно таким его и рисовал батька. Крепкий, основательный, мастеровой. А ведь столько лет прошло. Вот она — детская дружба. А уж дочка. Глаза — утонуть можно. Такую бы жёнку — жить бы — не тужить, дом построить, деток нарожать. Совсем замечтался Мартын и не заметил — лес расступился, как заботливый хозяин, зелёными колючими ладонями высоких елок показал дорогу, словно приглашая Мартына — проезжай.
Высокая стена укрывала монастырь от чужого глаза. Из ворот вышел монах.
— Чей будешь, странник?
— Я, отче, к Терентию, по строительному делу.
— Так вон его домишка — монах указал перстом одесную от ворот. Мартын спешился и повел свою лошадку к маленькой домишке, как назвал монах избушку у старой развесистой липы. Цветущая липовая благодать закружила голову. С детства он любил липовый цвет, мать сушила, а зимой варила сбитень медовый, да такой силы, что все хвори как начинались, так и сходили на нет.
Постучал.
— Кого Бог несёт?
— Открывай, дедушка Терентий, это я, Мартын, сын Фёдора Коня.
— Федьки? — дверь отворилась, солнечные лучи высветили высокую фигуру крепкого еще старика. Светло-серые глаза под мохнатыми бровями внимательно ощупывали Мартына. Мол, каков молодец пожаловал? Крепок иль так, ветром зашатает, коль тяжко придётся. Остался доволен, крякнул:
— Ну, коли от Коня — заходь! Гостей у порога не держу.
Мартын пригнулся, вошел из маленьких сеней в горницу, перекрестился на Спаса в углу и замер.
Посеред стоял большой стол, а на столешнице углем была нарисована колокольня, красивая — ух!
У Мартына дух захватило. Он подошёл поближе и стал рассматривать.
— Колокольня?
— Колокольня, тятя твой колись[65] начертал на бересте, а я перенёс на столешницу, чтоб виднее было и прочнее.
— А это что это за цыфирьки, дедушка?
— То высота, а это — Терентий провел пальцем с острым обломанным наполовину желтоватым ногтем поперёк колокольни — ширина ейная. Вслепую не построишь, мил человек. Вслепую только кошки родятся. Колокольня — это брат мой, глас Божий. Колокол новый заказали, большой! Колокольня — матушка да колокол — батюшка — мир да любовь вокруг разольётся.
