— Добрый день в хату.
— И вам добрый!
— Никак Анна?
— А вам отколь известно?
— Да слава о твоей красе до града Смоленска докатилась. Такой юницы окрест не найдешь.
— Я о вас, дяденька, тоже слыхала.
— Что молвят?
— А то, что из Смоленска молодчик едет, бороденка курчавая (Мартын поёжился, погладил ошицей[58] подбородок) — а язык за ним волочится, как хвост у лисы, дорогу заметает.
Мартын и не нашёлся, что ответить Нюше, а она улыбнулась очень ласково, калитку распахнула:
— Водицы поднести?
— Дык…
— Поднести, поднести. Язык сполоснуть. Чай, запылился.
— Нюша! — зычный голос отца прервал беседу с гостем. — Кто там, Нюша?
— Гость из самого Смоленска, тятя.
— Из Смоленска? Кто таков? Приглашай.
Мартын спешился с конька и пошел след за Нюшей во двор. На широком подворье лежали бочки и кадушки. Пахло свежим деревом. Гудели пчелы, обирая медовую благодать с огромной липы у избы. Нюша метнулась впереди гостя, оставив его с отцом на крыльце, схватила веник, подмела половицы у щербатого порожка. Пол блестел ярким медом. Еще бы. Уж сколько она скоблила его веником — голышом, сколько водой окатывала. Пол у них не земляной — отец расстарался. Настелил в горницах полы новые, деревянные. Стены у них гладко тесанные, у стен стоят широкие лавицы, покрытые тканой бабушкой дербенью — толстым альняным холстом. А еще есть у Нюши еще одна радость — окончина стекольчата цветная. Такие только в горнице у князя увидишь — дорого для простого кармана. Тятя три алтына заплатил, большие деньги, расщедрился для Нюши — поставил ей в горнице такое чудо. Князь одарил его за работу мастерскую. Батюшка терем ему украшал резными наличниками да иными красотами.
Утро разноцветными зайчиками прыгает в горницу, раскрашивает светёлку[59] юницы то в красный, как солнышко, то в зеленый, как майский листочек, то в синий, как водица Болдинки, речки их развеселой. В других горницах окошки простые, слюдяные, а то и просто бычьим пузырем затянутые. Да и все убранство обычное. Только вот на всем лежит печать Нюшиной любви и заботы. Печь Нюша белит перед каждым престольным праздником. На столе в горнице — скатерть вышитая, на стенах — рушники. Тягучими зимними вечерами вышивают они с подругами, песни поют. Кажется — их песни укладываются на рушниках плавными линиями, кружочками, точками, стежками, а потом эта застывшая мелодия наполняет избу ровным чистым сиянием, оберегает от злых сил. Песни — молитвы наполняют дом силой. В красном углу — иконостас. И изба у них — загляденье, большая, в два яруса с подклетом
