— Да вроде не попадалось, поэма есть у Дмитрия Кедрина, точно. Кажется, бабушка одно время собирала какой- то материал. Если я не путаю.
— Хорошо было бы.
— Ну, дерзай, чадо. Только водицы, водицы тяте принеси. Посмотри, там и хлеб у нас закончился.
— Есть еще немного.
Нюшка обычно прыгала по ступенькам серым зайцем. Жили на шестом, она лифтом не пользовалась, терпеть не могла эту тесную кабинку. Да еще эти страшилки про маньяков. В любом незнакомце маньяка видела легко. Стоило кому — то войти в подъезд следом — сердце в пятки. Ну, а в лифт с незнакомцем войти? Однажды мчалась на свой шестой этаж — пятки сверкали. Только потому, что в лифт не рискнула. Потом оказалось, что это сосед с восьмого. Но бережёного Бог бережёт — так бабушка всегда говорит. Сегодня решила съехать — все быстрее будет. Вниз ухнула вместе с лифтом, привычно прочитала все выцарапанные надписи. То, что Федька — дурак, она знала не первый год. Новость старая. А вот и её, про Егора. Тут, на серой стене царапала ключом от квартиры:
Из подъезда вышла не спеша, задерживая дыхание — вдруг Егор со своим мотоциклом возится. Нет, уехал.
А Федька тут как тут:
— Нюшка — кадушка!
— Какая я тебе кадушка? Ты кадушку видел когда-нибудь?
— Ну, тогда подушка или игрушка.
— Дурак, набитый компьютерными стрелялками!
— А сама чем набита? Барби Петровна.
— Остынь! Не парься. Тебе же мыслить больно. Я с Барби уже сто лет не играю.
— Куда ж ты их? У тебя ж в комнате целый Барбиград.
— Там же, где и твои роботы и Черепашки Ниндзя.
— В зоопарке? Я своих в зоопарк определил. За дополнительную плату.
— Кормят хоть?
— А как же! Они нормальные. Не дистрофики, как твои. Пластиковые мумии в париках. Ты ночью от них не кошмаришь?
— Федька, я от тебя кошмарю. Изыди! Кстати, имя у тебя оказывается, классное! Может, из тебя человек все-таки получится.
— А что имя? Имя как имя!
— А то! Историю города знать надо, — щёлкнула Федьку по лбу. — Я реферат пишу, про Фёдора Коня. Про Фё-до-ра! А тут ты, Фёдор, проходу не даешь! Правда, ты не Конь, так, жеребёнок несмышлёный — последнюю фразу кричала, убегая.
Огорошенный таким поворотом Федька прошептал растерянно:
— Сама ты жеребёнок. — А потом, видно, понял несуразность новой обзывалки и прокричал без прежнего энтузиазма:
— Нюшка — безделушка!
Но Нюшка уже не слышала, она мчалась к магазину.
Магазин за углом. Сто тридцать семь шагов по дорожке. Зашла за угол, перевела дух, пошла супермоделью — ступня в ступню. Только лучей прожектора не хватает. Супермодель пока сказано с большой натяжкой. Ей всего двенадцать, но красота ее вот-вот проявится: брызнет из удивленных серых глаз, разольется по хрупким плечикам, прокатится по длинной косе к маленьким ступням, весело бегущим по асфальту родного города. Рядом голубь, смотрит черным глазом-бусинкой, булки хочет. Нюшка никогда мимо не пройдет, если с батоном, всегда ему бросает. А может и не ему. Поди, их узнай, городских голубей.
