— Как это?
— А так. Радость тогда в сердце. Радость.
— Как это, радость?
— А так. Проснулся утром — солнце ли, снег ли, дождик сыплет — а ты радуйся! Господь тебе еще один день подарил. Целый день! Сколько добрых дел можно сделать, добрых слов сказать! Утешить, ободрить, накормить, рубахой поделиться.
— Я и не думала, дедушко!
— Мала еще, как птица вешняя поешь, в лазури небесной купаешься. Это нам, старикам, такие мысли приходят, слава Богу. Знаешь, Нюша, я последнее время все молодость вспоминаю, совсем недавно, кажись, как Егорша, В рубахе хороводы водил на Ивана Купалу[40]. Вспоминаю жену свою ненаглядную. Она венок, помню, пустила по Болдинке, а я в кустах притаился, да венок ее перехватил лозиной длинной. Он к берегу и прибился.
— Красота какая!
— Да и ты, красота, скоро венок поймаешь.
— Да куда уж мне. Ты, дедушко, поменьше слов молви, таракана не пугай. Я тебе травки заварю, будешь у меня молодец.
— Пособи уж, врачевательница моя, целительница! Известь привезли давеча, некогда лежать вовсе. Колокольня не ждет. Мои — то градодельцы без меня, как кутята несмышлёные. Нешто доверить не могу. Нет у меня сына, передал бы ему мастерство свое. Был бы помощником добрым.
— Дедушко, печка — то у тебя нетопленая?
— Авдейка давеча уехал, вот и не топлена. Дак, лето на улице, чай, не примерзну.
— Лето! А поесть? Снедал[41] сегодня?
— Не, и не могу. Кусок не лезет в горло.
— А я тебе рыбки сейчас, яишенку в печке припеку. Откуда силам то, если пусто в животе?
Нюша живо засновала по избе, затопила печку, положила щепы да сухих веток, чтобы скорее прогорели, нашла в решете на печке пяток желтеньких яиц, кусочек соленого сала.
Терентий, покряхтывая, как ветхий старец, спустил ноги с лавки, сел.
— Куда? Лежи пока! Собрался!
— Буду глядеть — за тобой глаз да глаз. Кто давеча мне лягушку в горшке вместо карася сварил и сказал, что уха наваристая?
— Заметил! — Нюшка взяла кочергу, разровняла угольки в печке, поставила сковородку. Через минуту на ней вкусно заскворчало сало. Разбила яйца, щедро посолила из берестяного туеска на припечке.
— Вкусно пахнет как!
— Ты ж говорил, кусок не лезет.
— Так не было куска, вот и не лез.
— Это правда, дедушко. Садись, ешь. — Нюша понесла сковороду на чепеле[42] к столу.
— Стой! Нельзя!
— Что такое? — удивленно остановилась. На столешнице была нарисована колокольня, та, которую начал возводить Терентий.
— Ну и догадался! А где трапезничать будешь теперь?
— На вот, лавица пока, я все одно один, — подвинул небольшую широкую лавицу, накрыл ее рушником, положил две скибицы
