– Уилт!!! – завопил ректор. – Мы еще не закончили!
– А я еще не начинал! – Уилт открыл дверь и обернулся. – Считаю вашу попытку засекретить дело большой общественной значимости достойной серьезного осуждения! Вот так!
– Господи! – обратилась к небесам миссис Чаттервей, что делала крайне редко. – Вы думаете, он действительно собирается…
– Я уже давно оставил надежду понять, что он собирается, а что не собирается, – жалобно проговорил ректор. – Как же мы опростоволосились, приняв его на работу.
– Ты что?! Ты же крест ставишь на карьере! Это же профессиональное самоубийство! – говорил Уилту вечером Питер Брэйнтри, когда они сидели за кружкой пива в кабачке «У старого стеклодува».
– Я и так скоро решусь на самоубийство. На настоящее, – проговорил Уилт, не обращая внимания на пирожок, который купил ему Брэйнтри. – А ты еще мне пирожки предлагаешь…
– Тебе надо подкрепиться. Это сейчас жизненно важно.
– Для меня уже ничего не важно. Вечно воюешь то с ректором, то с этим инспектором и его вонючей комиссией за всяких кретинов вроде Пита Билджера. Революцию неймется устроить! Годами удерживаешься, чтоб не наброситься на мисс Тротт, на кого-нибудь из секретарш или ясельных нянек, а Ева приводит в дом самую роскошную и аппетитную в мире женщину! Ты мне не поверишь. Помнишь, какие тогда шведочки были?
– Которым ты читал «Сыновей и любовников»8?
– Ага, – сказал Уилт, – тридцать штук смачных скандинавочек. На четыре недели! Представляешь: ни одна не задела! Каждый вечер являюсь к Еве невинный как младенчик. Объяви тогда кто сексуальную войну, была б у меня медаль «За Супружескую Верность»! Вот где было искушение святого Антония!
– Все мы прошли через эту стадию, – вздохнул Брэйнтри.
– Через какую это стадию? – строго спросил Уилт.
– Ну, когда кругом красотки… и груди, и попки, и длинный разрез платья на мгновение обнажает розовую ляжку… Помню однажды…
– Сейчас я не настроен слушать твои похотливые фантазии, – перебил его Уилт. – Ирмград – это другое! Тут не просто чисто физическое влечение. Между нами духовная связь.
– Вот это да! – Брэйнтри был потрясен.
– Да! Ты когда-нибудь слыхал, чтоб я говорил такими словами?
– Никогда!
– Ну так слушай! Если и после этого не поймешь, в каком я ужасном положении, тогда не знаю…
– Я все понимаю, – заверил Брейнтри. – Ты просто…
– Влюбился! – произнес Уилт.
– Нет, я не это хотел сказать. Ты просто сошел с ума.
– Это одно и то же. Я между двух огней. Выраженьице, конечно, избитое, да и огонь тут ни при чем, если честно. Ведь у меня уже есть громадная, сумасбродная и непробиваемая женушка.
