Ровно через пятнадцать минут Агнеш вышла из приемной Марии Орлаи. На прощание Мария дала ей три свежих номера «Новостей терапии».
— Познакомься с нашим журналом. Жду.
В комнату секретарш уже входил новый посетитель, чье время было тринадцать сорок пять. Агнеш не могла объяснить себе, отчего у нее вдруг испортилось настроение. Нажимая на кнопку лифта, она вдруг подумала, что угодила в западню и, кажется, предала Катицу.
В комнате Иштвана звонит телефон. Он снимает трубку, но в этот момент Эдина, стоя у него за спиной, целует его в шею.
— Да перестань же ты! — Иштвану и смешно, и щекотно. — Мама, это ты?
Эдина усаживается на столешницу, прямо на стопку машинописных страниц, и принимается болтать ногами. Безалаберна, но хороша! — думает Иштван и говорит в трубку:
— Едешь? Куда? Сегодня не вернешься? Понял, завтра. Да, дома… Весь день.
— И вечером, и даже ночью! — добавляет басом Эдина.
— Не поняла, Иштван, что ты там сказал?
— Буду дома.
— Иштванка, вчера письмо пришло от некой Андрашне Экеш[22]. Она зайдет к нам сегодня. Ты извинись за меня, скажи, что я жду ее в понедельник или во вторник. Спасибо. Привет!
— Ни для какой Экешне нас дома нет! Выпьем, закусим и — в постельку. И до утра не высунем ноги, — поет Эдина, щекоча Иштвана. — У тебя гениальная семья. А моя мамончик, увы, целыми днями торчит дома, как клуша.
— Позвони ей.
— Зачем?
— Вдруг ты только завтра заявишься домой? Предупреди.
— Вот еще! Зачем же так баловать предков?! Первые четыре дня они еще наверняка не побегут в милицию… — И она корчит такую забавную рожицу, что невозможно на нее сердиться. Он смеется и тогда, когда Эдина принимается украшать его комнату.
— Очень уж серая у тебя хата. До тебя у меня был один хахаль, медик, так он в спирту лошадиную ногу держал и человечью пуповину. Очень хорошо смотрелось… А на черные переплеты этим вот книженциям мы наклеим красные кружочки.
— Не-е! Эти ты не трогай.
— Не мешай! Кто из нас изучает дизайн — я или ты?
Ужин тоже готовит Эдина. Перевернув на кухне все вверх дном, она настрогала гору бутербродов с ветчиной и колбасой салями и сочинила какое-то отвратительное пойло из джина, томатного сока, молотого перца и ломтиков лимона.
— Похоже на коктейль «Кровавая Мэри»? Может, добавить красного перца?
Он начинает раздевать Эдину, гладит ее по волосам, как вдруг раздается звонок в дверь.
— Не выходи! — шепчет Эдина.
— Надо бы взглянуть, кто там.
— Ты такой любопытный?
— Ты же слышала, к матери должны прийти. Запишу, что попросят ей передать.
