Желтая лихорадка | страница 51
— Откуда я могу знать, что гражданке Морвайне семьдесят восемь? Вы у себя в газете писать умеете, так и написали бы за нее апелляцию!
— Апелляцию? Это кому же? Их превосходительству жилконторе? Или их светлости жилуправлению? «Нижайше просим вас…» — так, что ли?
— Вы с нами не шуткуйте.
— А мы и не шуткуем, — говорит твердо Кати. — И потому немедленно исправьте свою ошибку, пошлите гражданке Морвайне новое письмо. Иначе…
А что иначе? — думает Кати. Да ничего. Если доктор права Пушкашне струхнет, они оставят старушку Морвайне в покое. А нет — начнутся придирки, новые угрозы, судебные иски, апелляции, затраты на гербовые марки — и волнения, волнения. И пока идет вся эта возня, квартира Морвайне действительно может освободиться… А что будет с господином доктором Химешем? Да ничего. Если Хорватне счастливо разрешится от бремени, ей и в голову не придет передавать дело Химеша в этическую комиссию Минздрава, не подумает она о следующих пациентках такого доктора. А если и комиссия! «Ай-я-яй, ну как же это вы! Нехорошо, доктор, нельзя такого допускать… чтобы нас критиковали в прессе…»
Катицу охватила усталость. И бессилие. Ну кто она такая, чтобы идти войной на химешей и пушкашей?! Какое ей дело до грубых, черствых чиновников? Можешь мести этот мусор, пока не задохнешься в нем!
Она примет предложение Колтаи. Хватит, надоело сражаться с ветряными мельницами. Надоело, что за любую работу ее могут шпынять такие вот Балажи Ивани. Будет редактировать воскресное приложение: выкройки, рецепты венгерской кухни, педагогические советы (детки, подарим мамам на 8-е Марта маленькую птичку из сваренного вкрутую яйца!). Полезные советы кролиководам…
Кати встала и заперла на ключ ящики стола. Позвонила в секретариат: сегодня ее не будет. Надо посоветоваться с Яни, сегодня же. Дневным автобусом она съездит в обсерваторию.
СОСЕДИ ПО ДАЧЕ
Норберт Жилле казался лет на двадцать моложе своего возраста. Жилистый, подвижный, он даже зимой ходил без головного убора, по утрам и вечерам регулярно делал гимнастику, умывался холодной водой. Ел мало: и потому, что боялся пополнеть, и потому, что не хватало денег. Был он вдовцом, не имел ни детей, ни собаки. Единственный родственник, племянник Эден, выгнал его, когда семидесятидевятилетний Норберт, выйдя из тюрьмы, наведался к нему. Сам Эден к тому времени уже вполне оправился после собственной отсидки. Теперь он был всеми уважаемый участковый врач села Харшаштаня и пришел в неописуемую ярость, когда Норберт к нему заявился.