У ворот Кухмистер спешился и постучал в дверь привратника. Ему отворил садовник японец – военнопленный, от которого сэр Кошкарт тщательно скрывал, что происходит в мире, а сам японец узнать никак не мог – мешал языковой барьер. Кухмистер поехал по дорожке, ведущей к дому.
Несмотря на то что Кофт назывался замком, в нем и близко ничего не напоминало старину. Здание из красного кирпича, выполненное в безукоризненно эдвардианском стиле, говорило о высокомерном презрении к нынешним вкусам и заботе об удобстве в самом широком смысле. На дорожке перед парадной дверью поблескивал черный генеральский «роллс-ройс». Кухмистер слез с велосипеда и направился к черному ходу.
– Пришел повидать генерала, – сказал он повару. Его тут же проводили в гостиную, где сэр Кошкарт развалился в кресле перед камином.
– Внеурочный визит. Кухмистер, – встретил он гостя.
– Да, сэр. Особый случай, – ответил привратник, держа котелок в руке. Генерал указал ему на табуретку, которую всегда, специально для Кухмистера, приносил повар. Он сел и положил котелок на колени.
– Закуривай, – предложил сэр Кошкарт. Кухмистер достал трубку и жестянку с черным табаком. Сэр Кошкарт наблюдал за ним с нескрываемым отвращением.
– Ну и мерзость ты куришь, Кухмистер, – заметил он. Клубы сизого дыма потянулись к вытяжной трубе. – Нужно быть здоровым, как слон, чтобы таким табачком баловаться.
Кухмистер довольно попыхивал трубкой. Вот такие минуты, минуты раболепия не по долгу службы, а по своей воле, были для него самыми счастливыми. Он дымил трубкой, сидя на жесткой табуретке в гостиной сэра Кошкарта О'Трупа, и чувствовал себя в своей тарелке. Кухмистер наслаждался добродушным презрением генерала.
– Фингал у тебя хоть куда, – сказал сэр Кошкарт. – Ты что же, на войне побывал?
– Да, сэр, – Кухмистер уже гордился своим синяком.
– Ладно, старик, выкладывай, с чем пожаловал.
– Меня беспокоит новый Ректор. Вчера на банкете он выступил с речью, – ответил Кухмистер.
– С речью? На банкете? – Сэр Кошкарт даже приподнялся в кресле.
– Да, сэр. Я так и знал, что вам это не понравится.
– Позор на его голову. А что он сказал?
– Говорит, затевать будет в колледже перемены.
У сэра Кошкарта глаза на лоб полезли. – Что? Перемены в колледже? Вот дьявол! Это что еще за новости? Наш колледж, будь он трижды неладен, и так изменили до неузнаваемости. Как ни заглянешь, вечно встретишь этих патлатых оболтусов. Они и на мужчин-то не похожи. Педик на педике. Перемены в колледже? Одна нужна перемена – возврат к былым временам. К старым порядкам. Отрезать им лохмы и мокнуть в фонтан. Вот это действительно нужно. Как вспомнишь, каким Покерхаус был, да посмотришь, что с ним сталось сейчас, с души воротит. Да и во всей стране черт-те что творится. Негров, видите ли, впускают, а порядочным белым людям от ворот поворот. Я знаю, в чем дело. Твердости нам не хватает, вот чего. Даже в мозгах размягчение. – Высказав столь страстное обличение своему времени, сэр Кошкарт замолчал и снова утонул в кресле. Кухмистер мысленно улыбнулся. Именно на такую вспышку он и рассчитывал. Сэр Кошкарт говорил с убедительностью, какой всегда недоставало Кухмистеру: слова генерала разжигали его собственную непримиримость все с новой и новой силой.
