.
Ближе к концу фильма Тихон утверждал, что именно интеллигенция Византийской империи выступила внутренним разрушителем единства нации, когда утратила веру в бога и стала слишком рациональной. Это позволило туркам легко завоевать Византию, в то время как Запад молча наблюдал за гибелью противника. После падения Византии ее православный дух перешел к России, и это, по словам Тихона, вызвало ненависть Запада: «Мстительная ненависть Запада к Византии и к ее преемникам, совершенно необъяснимая даже для них самих, на каком-то глубочайшем генетическом уровне, как это ни парадоксально, продолжается до сих пор. Без понимания этого поразительного, но несомненного факта мы рискуем многого не понять не только в давно минувшей истории, но и в истории XX и даже XXI века»[502].
Дебаты, начавшиеся после премьеры, касались, прежде всего, фактологической стороны фильма. Многие комментаторы обвиняли Тихона в памфлетизме и искажении исторической реальности в угоду политической линии[503]. Однако хвалебные мнения подчеркивали метафоричность нарратива фильма[504]. Нарочницкая в своем комментарии отметила, что фильм – это высказывание о месте России в мире, заставляющее задуматься о поиске национальной идеи. Ссылаясь на британского историка Арнольда Тойнби, Нарочницкая объясняла, что истоки ненависти Запада к России кроются в ее приверженности византийской цивилизации, чуждой европейцам[505]. Во время повторного показа ленты в ток-шоу «Национальный интерес», в котором приняли участие и Тихон, и Нарочницкая, гости фактически озвучили истинную цель фильма: жесткая критика Запада и либеральных реформ, прошедших в России в 1990-е гг. и ставших инструментом уничтожения русских людей и их веры. Все участники шоу сошлись на том, что единственным спасением для России может стать создание сильной нации и восстановление империи[506].
Священник в качестве автора глубоко ангажированного псевдоисторического повествования, безусловно, символичен, поскольку это отсылает к одной из моделей построения российской нации – как сообщества православных людей. Согласно исследованиям, в конце «нулевых» доверие к церкви было на высоком уровне, поэтому можно предположить, что политические элиты решили эксплуатировать ее образ в качестве инструмента концептуализации российской нации[507]. При этом стоит заметить, что выбранная концептуализация не имела ничего общего с религией как таковой, а была целиком и полностью связана с политической конъюнктурой. И в фильме, и в ток-шоу основное место занимало не обсуждение влияния православия на российскую национальную идентичность, а критика действий Запада в отношении России как в исторической перспективе, так и в текущий политический момент. История с фильмом отца Тихона демонстрирует, как инструментально может использоваться идея о заговоре Запада против православия в контексте суверенной демократии. Однако наиболее ярко это проявилось в другом инциденте – деле Pussy Riot.
