.
Разумеется, с точки зрения легальности подписание Беловежских соглашений было, мягко говоря, проблематичным. Политолог Лилия Шевцова справедливо заметила, что решение о распаде СССР было принято группой политических лидеров, не особо стремившихся соблюсти юридическую сторону вопроса[414]. Собственно, известная формулировка Геннадия Бурбулиса, согласно которой это было признанием «факта геополитической реальности», до сих пор считается участниками процесса подписания удачным решением законодательного казуса при том, что у них не было соответствующих прав[415]. Это нарушение закона вкупе с «отделением» Ельцина от истинных «русских людей», желавших спасти Советский Союз, сделало возможным применение теорий заговора в качестве легального политического оружия. К этому добавился и тот факт, что Ельцин позвонил американскому президенту раньше, чем о решении распустить СССР узнал Горбачев[416]. Все это, безусловно, создавало идеальную картину антирусского заговора с участием высших должностных лиц государства: «Можно ли было сохранить Советский Союз? Да, можно – и это необходимо было сделать. Воля большинства народа была выражена на Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года, и государственные лидеры СССР и России, если бы они были патриотами, горячо любящими свое Отечество, а не холуйствующими приспешниками Соединенных Штатов Америки, обязаны были выполнить народную волю»[417].
Расстрел парламента в 1993 г., который привел к тому, что Ельцин сумел изменить Конституцию РФ и получить еще больше власти, также подкреплял обвинения сторонников импичмента. Некоторые участники этой процедуры утверждали, что весь конфликт с парламентом был частью заговора Ельцина по превращению России из парламентской республики в президентскую. Политолог Владимир Гельман замечает, что новая Конституция поместила Ельцина на вершину пирамиды власти, разрешив президенту делать все, что не запрещено законом[418]. Законность этой монополизация власти была подвергнута сомнению через обвинения Ельцина в заговоре – отличный способ сделать нелегитимным политического противника и лишить его части общественной поддержки в стране. Обвиняя правительство и конкретно Ельцина в антирусском заговоре, парламентская оппозиция разделяла российское общество на две части – «народ» и «оккупационное правительство», лояльное Западу. В такой дихотомии, свойственной популизму и теориям заговора, деление общества осуществлялось исключительно по линии приверженности правящему режиму или «народу».
