Заключение гласило: «Изучив останки и опросив свидетелей, мы пришли к выводу, что смерть наступила в результате ранения, полученного из-за падения с нагревательной полки кухонной плиты шнека мясорубки, который ударил его [Ганнесса] по затылку. Удар вышеупомянутого шнека мясорубки привел к перелому черепа и внутреннему кровоизлиянию, повлекшему за собой смерть»>17.
Руководствуясь выводами коронера, дело закрыли, но слухи не прекратились. Один распространился особенно широко и был связан с именем маленькой Миртл Соренсон, которой на момент смерти отчима было пять лет. Как раз за неделю до ее собственной смерти, она якобы “шепнула своей однокласснице: “Мама убила папу. Она стукнула его топором, и он умер. Только никому не говори”»>18.
Со дня похорон второго мужа прошло всего несколько месяцев, как в доме Белль появился еще один ребенок – мальчик, которого она назвала Филиппом. Появление младенца сопровождалось таинственными обстоятельствами. Вызванная повитуха была изумлена, когда увидела, что ребенок «уже был рожден, искупан и завернут в пеленки».
Узнавшая от юной Дженни Ганнесс, что ее мама «родила маленького мальчика», Катерина Лэфен, соседка, тем же утром пришла предложить помощь. Каково же было ее удивление, когда она застала Белль у корыта за стиркой белья.
– Вам нельзя вставать! – воскликнула миссис Лэфен.
– А, – ответила Белль, – в стране, где я жила раньше, после родов никогда не лежат.
Не меньше была поражена и еще одна жена фермера – Луиза Дайслен, посетившая вдову на следующий день: та «гонялась по двору за свиньей». Когда пораженная миссис Дайслен спросила, как она, вчерашняя роженица, может так неосторожно себя вести, Белль только от нее отмахнулась.
Но, кроме чудесного восстановления после родов этой сорокатрехлетней матери, женщины заметили и другие странности. Одна из них считала, что «для новорожденного ребенок слишком большой». Быстро распространился слух, что Ганнесс его не рожала. Соседи решили, что она его усыновила.
В последующие годы по поводу появления этого мальчика среди жителей Ла-Порта распространялись и другие, куда более зловещие слухи>1.
Среди тех, кто не поверил в официальный вердикт о смерти Питера Ганнесса, оказался и его брат Густ. Подозревая, что убит был не только Питер, но и его семимесячная дочь Дженни, умершая меньше чем через неделю после женитьбы Белль и Ганнесса, Густ обеспокоился благополучием своей второй племянницы – пятилетней Сванхильд, оставшейся на попечении мачехи. Ему было известно, что брат еще до женитьбы оформил в пользу младшей дочери страховку на 2500 долларов, и Густ хотел убедиться, что деньги будут выплачены тому, кому принадлежат по праву.
