Толпа сплотилась еще теснее, еще ближе придвинулась к амвону, точно стадо заблудившихся овец, сознавая свою греховность перед Богом, свою нечистоту духовную и теперь дерзая молить Господа о милосердии и прощении, искала предстательства и защиты у своего добраго пастыря.
Ясный проникающий в душу голос о. Иоанна зазвучал снова над морем голов человеческих.
Началась его речь, отрывочная, звучная, полная изумительной силы, проникающая глубоко в вашу душу, опаляющая ваше греховное тело.
— Грешники и грешницы, подобные мне! Вы пришли в храм сей, чтобы принести Господу Иисусу Христу, Спасителю нашему, покаяние в грехах и потом приступить к Святым Тайнам… Приготовились ли вы к восприятию столь великого таинства? Знаете ли, что великий ответ несу я пред престолом Всевышняго, если вы приступите, не приготовившись? Знайте, что вы каетесь не мне, а Самому Господу, Который невидимо присутствует здесь, тело и Кровь Котораго в настоящую минуту находится на жертвеннике…
Сказавши еще несколько прочувствованных слов, о. Иоанн продолжал:
— Слушайте… буду читать покаянные молитвы. И тотчас же начинал читать их, обратясь лицом к народу. «Боже Спасителю наш, — читает восторженно, громогласно и умилительно о. Иоанн, — прости рабов Твоих сих». Слова «Твоих сих» читает протяжно, разбивая их по слогам. При этом своей раскрытой десницей проводит над головами внизу стоящих и молящихся, как бы отдельно указывая каждого милосердному Судии. Тогда невольно дрогнуло у каждого сердце. Каждый чувствовал, что вот он именно, а не кто-либо другой, сейчас должен дать отчет Богу за прожитое время, за все свои дела. Не укрыться ему теперь за другими от этого Судии.
Продолжается чтение молитвы. Голос пастыря все возвышается и возвышается. Иногда, во время чтения, он еще выразительнее, как пророк грознаго и праведнаго Судии, указует перстом в толпу, в ту или другую сторону храма… Все эти и подобные этим жесты весьма трогательны, чрезвычайно поясняют смысл читаемаго и производят на массу сильное впечатление.
Прочитавши первую покаянную молитву, о. Иоанн заявляет, что ее нужно «протолковать», и продолжает свое поучение. Говорит, конечно, без тетрадки. Говорит просто, без всяких ораторских приемов. Слово его отличалось внутренней силой, властностью (1 Кор. 2, 4; 4, 20). Говорил он с глубокой верой в каждое слово, готовый за каждое слово даже пострадать, потому что все говорил от сердца, говорил то, что сам своим личным опытом хорошо изведал.
