К этому времени, как было сказано выше, о провидце прознала практически вся Москва. Доктор Саблер разрешил свободно входить к нему посетителям в любое время, и от них не было отбою. Вскоре число их умножилось до шестидесяти и более человек ежедневно, и главный врач направил ходатайство московскому генерал-губернатору с тем, чтобы администрации больницы было дозволено взимать с каждого приходящего к Ивану Яковлевичу по двадцати копеек серебром и деньги эти использовать для улучшения содержания безумных больных. Дозволение получено было в 1833 году, и, желая сразу пресечь потенциальное мздоимство среди персонала, доктор Саблер приставил к Корейше служащего из отставных солдат, которого тот называл Миронкой и которому было велено пропускать к нему посетителей по билетам. У входа в занимаемую Иваном Яковлевичем комнату поставлена была кружка, и каждый приходящий к юродивому был обязан сначала опустить в нее 20 копеек. Таким образом, благодаря кружке Корейши, в течение одного года набиралось до тысячи рублей, и эти деньги позволяли обеспечивать больных свежей и здоровой пищей, чистым бельем, вообще в целом улучшать быт нездоровых умственно людей, в большей своей массе оставленных родственниками. А еще приобретать дополнительные лекарственные средства, практиковать различные полезные занятия и развлечения с помощью купленных музыкальных инструментов и даже бильярда. Доктор Саблер признавался, что они сводили концы с концами только благодаря Ивану Яковлевичу, настолько была бедна больница. Посетители жертвовали не только деньги, но и носильные вещи и продукты. Потребовав не взимать с них платы за вход к нему, Корейша раздавал неимущим визитерам все, что ему приносили, сверх входной платы.
Пожалуй, впервые в истории больница получала доход благодаря пациенту, которого обрекла на пожизненное пребывание в своих же стенах. Ведь в «скорбном листе» Ивана Яковлевича — болезнь его была определена как слабоумие, — в том пункте, который касался прогноза излечиваемости больного, значилось: некурабельный — то есть «неизлечимый». Такой «приговор» фактически лишал его возможности когда-либо покинуть «безумный дом».
Теперь пришло время сказать, что помимо почитателей было много тех, кто весьма отрицательно воспринимал фигуру Ивана Яковлевича Корейши, чья слава как прорицателя ширилась и проникала во все слои общества, включая даже литературный и университетские миры. В упоминавшейся выше книге Н. Н. Баженова об истории Московского доллгауза автор ее приводит рассказ доктора Дюмулена, молодого только что кончившего курс врача, который знакомился с московскими больницами. Он посетил Преображенскую больницу в 1856 году и сопровождал доктора Саблера во время обхода. По его словам, Иван Яковлевич «находился в небольшой комнате с лежанкою, но лежал прямо на полу на слое песку, прикрытом лоскутным и столь грязным одеялом, что на него тошно было смотреть». «Грязью и целыми слоями сала» были покрыты и подушки. Что до его внешности, то юродивый был «лысый, с курчавыми волосами вокруг лысины; грудь расстегнута, покрыта волосами и тоже грязью».
