. Место освободилось лишь через год, и 17 (30) октября 1817 года Иван Яковлевич Корейша был направлен в приказ общественного призрения Московской губернии. И уже оттуда под конвоем — в Московский доллхауз.
Большинство жителей Смоленска чувствовали сердечное расположение к Ивану Яковлевичу, и потому, чтобы не вызвать возмущения своими действиями и не встречать им препятствия, власти города приняли решение скрытно вывезти доброго советника смолян. Посреди ночи его связали, уложили в обыкновенную телегу, покрыли рогожами и так повезли в Москву, где он якобы как человек буйный и представляющий опасность для общества был сдан в больницу умалишенных, в которой и оставался до конца своей жизни.
Что касается переезда из Смоленска в Москву и того, куда он попал и в каких условиях оказался, то Иван Яковлевич впоследствии нередко сам об этом рассказывал в третьем лице посетителям. Биограф его А. Ф. Киреев в своей книге «Юродивый Иван Яковлевич Корейш» приводит этот своеобразный рассказ. Вот он:
«Когда суждено было Ивану Яковлевичу переправляться в Москву, то ему предоставили и лошадь, но только о трех ногах, четвертая была сломана. Конечно, по причине лишения сил несчастное животное выдерживало всеобщее осуждение, питаясь более прохладою собственных слез, нежели травкою. При таком изнуренном ее положении мы обязаны были своей благодарностью благотворному зефиру, по Божьему попущению принявшему в нас участие. Ослабевшая лошадь едва могла передвигать три ноги, а четвертую поднимал зефир, и, продолжая так путь, достигли мы Москвы, а октября 17 взошли и в больницу. Это начало скорбям. Возчик мой передал обо мне обвинительный акт, и в тот же день, по приказу строжайшего повеления, Ивана Яковлевича опустили в подвал, находящийся в женском отделении. В сообразность с помещением дали ему и прислугу, которая, по сердоболию своему, соломы сырой пук бросила, говоря: чего же тебе еще? Дорогой и этого не видал; да вот еще корми его всякий день, подавай воды с хлебом, а в бане жил, что ел? Погоди, я сумею откормить тебя; у меня забудешь прорицать!»
Рассказ Ивана Яковлевича отмечен юмором и поэтичностью, пусть и окрашенными в печальные тона, но на самом деле он оказался в нечеловеческих условиях: его приковали цепью в углу подвала, постелью ему служила гнилая солома, пропитанием — кусок хлеба и кружка воды, да и то не каждый день приносимые. Врачи в подвальные помещения больницы наведывались очень редко, так что несчастные больные находились в полной власти самоуправной и жестокой санитарной прислуги и надзирателей. Корейша в короткое время исхудал так, что стал походить на скелет, обтянутый кожей. Наверное, он так бы и сгинул в подвале дома умалишенных, но благо неоднократные обращения пациентов и их родных с жалобами на произвол персонала привели к смене руководства больницы и принципов содержания больных.
