С первой женщиной, с которой я встречался в то время, я познакомился на «Трезвых танцах» – вечере для завязавших алкоголиков и наркоманов вроде меня. У нее самой таких проблем не было, а вот у ее мужа были, но он давным-давно куда-то сбежал. Теперь она волонтерила в разных благотворительных проектах, хотя работала на полную ставку и растила дочку. Мы стали встречаться, виделись каждую субботу и спали вместе, у нее, но я ни разу не оставался на завтрак.
Она была очень маленькая, сильно ниже метра пятидесяти, на самом деле даже ниже метра сорока. Руки у нее были непропорциональны по отношению к телу, или, скорее, к туловищу, потому что ноги у нее тоже были совсем короткие. Говоря медицинским языком, она была карлицей. Но самым заметным в ней было не это. У нее были огромные средиземноморские глаза, дымчатые, загадочные и несчастливые. Она умела одеваться так, что не сразу было понятно, что она карлица. Когда мы занимались любовью, мы были одного роста, потому что туловище у нее было обычное. Только руки и ноги вышли короткие. Она укладывала дочку спать, и мы занимались любовью на полу в гостиной. Получалось, что мы делали это по своего рода расписанию – когда не работал я, когда не работала она, когда она уже позанималась с дочкой. По телевизору в это время каждый раз шли одни и те же передачи. Это были дурацкие передачи, дурацкие субботние шоу. Но я боялся быть с ней без этих голосов и смеха из фальшивой вселенной, потому что не хотел узнавать ее по-настоящему, не хотел смотреть ей в глаза в тишине.
Обычно перед этим мы ходили ужинать в какой-нибудь мексиканский ресторанчик – из роскошных, с глиняными стенами и картинами по бархату, которые дома смотрелись бы дешево. Мы делились друг с другом тем, что произошло у нас за неделю. Я рассказывал ей, как работается в «Беверли». Я начинал новую жизнь. Пытался приспособиться к новой работе. Я больше не воровал. Я старался все доводить до конца. Как-то так. Она работала за стойкой, продавала авиабилеты и, наверное, стояла на ящике, чтобы общаться с клиентами. Она была понимающая. Я мог не стесняясь рассказывать ей о себе практически все – кроме одной вещи.
Была весна, и дни становились длиннее. Я часто пропускал свой автобус, чтобы пошпионить за женщиной из того дома.
Как я мог, как может человек пасть так низко? Мне понятен ваш вопрос, и вот вам мой ответ: вы что, шутите? Это даже не считается. Я падал гораздо, гораздо ниже. И ждал от себя вещей похуже.
