Вернувшись на пашню, она спокойно взялась было за работу, но Санан взял у нее абыл и сильными, привычными руками глубоко вогнал его в землю. Он, будто играя, поднимал и разбивал твердые глыбы целины.
Максим последовал примеру друга и взял абыл старика.
Отец с дочерью несколько минут молча наблюдали за их работой. Затем Корней подошел к юношам и протянул руку за абылом: неловко заставлять гостей работать. Но Санан и Максим не отдали мотыг.
Тогда Анюта сходила домой и принесла еще две. Так начался напряженный, но веселый труд четверых. Никто не говорил, не смеялся. Только Максим временами весело покрикивал:
— Давай! Давай!
Уставший за день Корней дремал, сидя на бревне.
Анюта варила перед юртой лапшу. Ее матовое лицо раскраснелось, глаза сияли. За эти два-три дня ока привыкла к юношам, словно знала их несколько лет.
А они сидели на пороге и молча следили за ней.
— Таких глаз я еще не видал! — шепнул Санан Максиму.
— А лицо?
— Хороша.
— Она все время смотрит на тебя. Ты ей нравишься. Хорошая пара!
В эту минуту Анюта прикрыла глаза ладонью, вглядываясь вдаль.
— Уходите за юрту! — испуганно шепнула она. — Погда-паш идет.
Санан и Максим нехотя повиновались.
И как раз вовремя. Коренастая фигура Погда-паша уже мелькала среди ближних пихт.
Девушка, подавив волнение, поставила у шаала скамейку и предложила гостю сесть. Погда-паш подозрительно оглядел юрту, потянул носом, как собака, воздух. Вынул кисет и протянул хозяину.
— Новый табак, старик.
— Наверное, с большого места, с Томазака?
— С Томазака, — ответил Погда-паш.
Он разговаривал неохотно. Его маленькие глаза, пытливые и злые, все еще бегали по углам юрты. Немного оживились они лишь тогда, когда посланец Тастак-бая заметил беличьи шкурки.
— Нынче, наверно, много добыл. Вся юрта белкой пахнет.
— Куда мне старому. Прошло время. Раньше бы.
— Таких, как я, ты и сейчас в карман посадишь.
— Не то, не то. Силы не стало.
Корней вздохнул и, чтобы прервать неприятный разговор, обратился к дочери:
— Лапша готова?
— Сейчас будет, — ответила девушка.
— С дороги Погда-паш, наверное, есть хочет. Подай!
Анюта достала с полки деревянную чашку, ложку и пошла к костру, на котором давно уже кипела лапша. Погда-паш принялся за еду, сидя на том же месте у шаала. С лапшой он расправился в две-три минуты. Облизал чашку и возвратил девушке, плутовато взглянув на нее.
— Какие новости в больших местах? — поинтересовался хозяин.
— У вас нынче должно быть больше новостей.
