Поезд остановил свой бег напротив центрального входа железнодорожного вокзала. Константин выглянул в окно: на перроне среди немногочисленных встречающих он увидел своих родители. А самое главное, что поразило его, это то, что они были не одни – рядом с ними стояла Маша. И потому, как она постоянно переступала своими маленькими туфельками, он почувствовал, что она волнуется. «Значит, сговорились», – успел подумать Константин. Отец никогда не привечал его знакомых, а тут или она действительно понравилась его отцу, или родители решили, что пора остепеняться. А может быть, то и другое вместе. Константин взял свою большую сумку и собрался было на выход, и в этот момент его попутчик с до сих пор взъерошенной головой, «долговязый», как его окрестил Константин, с ним заговорил вновь: «Слушай друг, ты уж извини меня за вчерашнее. Перебрал маленько, хорошо?»
– Не переживай, ничего страшного не случилось, попутчик. – Константин направился к выходу, уловив заинтересованный взгляд молодой проводницы.
Вам необходимо срочно позвонить домой (Однажды в Ростове…)
Судно смешанного «река-море» плавания три месяца отрабатывало вторую часть своего названия и назначения, работало в тайм-чартере от итальянской компании в южном регионе, не заходя даже в Мраморное море. И вот теперь, закончив эту работу, судно получило команду следовать в южную столицу судоходства смешанного плавания, в Ростов-на-Дону – «порт пяти морей». Капитан Николай Николаевич не любил Ростов, как не любил любой порт, располагающейся в местах слияния реки и моря с их суетой и постоянными сменами обстановки. Николай Николаевич не любил переполненные тесные мелководные рейды с постановкой врастяжку на два якоря, постоянные мотания с причала на причал с многочисленными перешвартовками и залезаниями в тесные дыры. Раньше, на заре его капитанства, ему казалось, что к этому никогда нельзя привыкнуть. А теперь оказалось, что человек со временем может привыкнуть ко всему. Вот и в этой судоходной компании он отработал уже пять лет, пять лет безаварийной работы – как быстро летит время. Николай Николаевич достаточно спокойно воспринял эту последнюю команду. Еще один очень важный момент должен был скрасить предстоящий судозаход: накануне он получил сообщение, что его жена, собиравшаяся его навестить, уже приехала и поселилась в гостинице в ожидании постановки судна к причалу.
Судно двое суток простояло на якоре у приемного буя, и как всегда бывает в этих случаях, команда сниматься поступила в полночь. Судно снялось с якоря и вошло в подходной канал. Обстановка работала исправно, все буи, казалось, были на своих местах. На дворе была ранняя осень, сезон местных туманов еще не наступил, поэтому видимость была отличной. На безоблачном небе отчетливо просматривался холодный диск полной Луны, освещающей своим металлическим светом и буи, и мелкую рябь на поверхности воды. С мостика буи на канале выглядели как крупные темные кочки с моргающими макушками. На мостике работал лишь один радиолокатор, приемопередающая антенна которого очень низко сидела на компасном мостике надстройки. Все остальное, а это и судовые мачты, антенны, да и второй радар были заранее еще до захода в канал убраны. Каждый раз, глядя на суда с заваленными мачтами, Николай Николаевич как-то сразу припоминал слова, сказанные каким-то прославленным в древности мореплавателем о том, что вся красота корабля состоит в его мачтах, и каждый раз был вынужден мысленно с этим соглашаться. Судно без мачт выглядит противоестественно.
