У восточной оконечности долины, по преданию, находилась Акелдама. Во время крестовых походов здесь указывали еще дерево, на котором повесился Иуда» >[85].
Если это была олива, то, чисто теоретически, почему бы и нет. Оливы живут веками.
«Есть два столба в Генноме, и между ними поднимается дым… и это вход в Генном (Ад)» >[86].
Именно об этой «геенне» говорит Христос как о синониме вечной гибели:
И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф. 10: 28).
А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной (Мф. 5: 22).
Иуда прекрасно знал как эти слова Христа, так и — будучи уроженцем иерусалимских предместий — саму долину Еннома. И вешаться он отправляется именно туда: в самое нечистое, самое смрадное место, на свалку, где круглые сутки горят и гниют кишащие червями трупы, где черный жирный дым день и ночь восходит к небу, как пародия на храмовое жертвоприношение. «Долина трупов и пепла» (Иер. 31: 40).
Прямиком в муку вечную.
Очень жестоко нужно осудить себя и свое преступление, чтобы покончить с собой в аду на земле. Это не просто суицид. Это показательная расправа над преступником, исполненная собственной рукой. И послание urbi et orbi>[87]: я виноват, и я сам себя обрекаю не просто смерти, но вечной гибели за свою вину.
Куда яснее? Какого еще раскаяния можно требовать?!
Весь возможный человеческий суд Иуда свершает над собой сам: казнит себя как преступника и еще раньше приговора Церкви обрекает себя вечной муке.
В своем раскаянии он готов уничтожить и тело, и душу, потому что раскаяние осуждает грех в себе, а в его случае — это полное самоосуждение, не оставляющее для жизни ничего. Раскаяние — убийство той части в себе, которая оказалась способна на грех, заражена грехом. В его случае — это душа целиком, стало быть, расплата — жизнь.
И это уже не аффект. Долина Еннома находится слишком далеко от храма, чтобы попасть туда случайно. По пути можно и передумать, а можно и удовольствоваться любым растущим у дороги деревом. Нет, это совершенно намеренный поступок человека, который твердо знает, что делает и зачем. Конечно, его гонит раскаяние, и беспредельная ненависть к себе, и желание разделаться с собой по принципу «чем хуже, тем лучше». Но не только.
Из бегства в смерть и спасения себя от боли самоубийство превращается в законную казнь лжесвидетеля, логично продолжающую его желание исполнить Закон.
