Иуда взбешен от этой сцены, от того лицемерия, которое ему здесь видится: сначала устроить ученику выволочку за то, что утаил деньги и не раздал бедным, а потом позволить вылить бесценное благовоние Себе на ноги — а значит, и на пол. Да там по полу больше денег разлито, чем у Иуды во второй кассе лежит! Может, лучше было все-таки продать и раздать нищим, раз уж Ты так о них печешься?!
И это уже откровенный разрыв. Своему Господу, Царю и Мессии такого в лицо не скажешь. Потому что Он по определению достоин всего самого лучшего, самого ценного, самого редкого.
Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел [при себе денежный] ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда (Ин. 12: 6–8).
Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих — ох, вот это точно. Конечно, плевать ему сейчас на нищих, провались они совсем. Носил, что туда опускали — Иоанн же в курсе, что Иуда деньги прибирал во вторую кассу, да там все в курсе. Другое дело, что воровством это никто не считал, пока Иуда не стал предателем, после чего и все его предыдущие поступки стали казаться предосудительными.
Но все-таки первый и единственный раз, когда он утаил деньги от Христа, это действительно было воровством, и, следовательно, Иоанн говорит чистую правду.
Очень интересно, что остальные ученики подхватывают его возмущение. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим (Мф. 26: 8, 9). Иуда все-таки сумел себя поставить за три года в их компании, по крайней мере, в том, что касается денежных вопросов. А это значит, что претензий к нему не было, равно как и подозрений в воровстве.
При этом апостолы не замечают хамства — потому что в их картине мира Иуда Христу дерзить, да еще так нагло, попросту не может. Вода мокрая, огонь обжигает, а Искариот всегда говорит с Учителем почтительно, как и любой из них, это повседневная данность, которой пока не с чего меняться. Для них это действительно забота о нищих, и возмущение их обрушивается на бедную Марию — понятно, не на Христа же.
Иисус, кстати, на хамство отвечает очень спокойно, Он вообще хочет сгладить эту ситуацию. У Иуды еще есть время подумать и покаяться. Вместо того чтобы поставить Искариота на место, напомнив ему о разнице между Учителем и учеником, Он разъясняет ему и остальным, почему именно сегодня такой поступок совершенно оправдан:
