.
В городах более крупных комиссарам банкетов предоставлялся более широкий выбор: они могли устраивать пиры в гостиницах, если, конечно, те пользовались хорошей репутацией. Главное было не подставиться критике и не выбрать заведение, которое недоброжелатели могли назвать кабаком или трактиром[140]. Такие гостиницы, как лионский «Север», мюлузский «Красный лев», дижонская «Красная шапочка», кольмарские «Два ключа», служили пристанищем для проезжавших через эти города нотаблей, если они не могли остановиться у кого-то из местных жителей; чаще всего при таких гостиницах имелся сад или по крайней мере просторный двор. Порой комиссары останавливали свой выбор не на гостинице, а на поместье в пригороде; в этом случае нужно было предварительно уговорить владельца согласиться предоставить свой дом для банкета. Так, в Анже в 1821 году «комиссары не нашли более достойного места, чем великолепная оранжерея „Сороконожка“, что на дороге в Сомюр неподалеку от города». Наконец, если требовалось принять очень большое число подписчиков, более двух сотен, приходилось нанимать большие залы. А в ту эпоху во французских городах, если там не было больших танцевальных залов или развлекательных садов (таких, как сад Божона в Париже), эту роль обычно играли манежи, действующие или бывшие: мы уже видели, что парижский банкет на улице Горы Фавор состоялся в бывшем помещении конного цирка (отсюда насмешки ультрароялистской прессы о «яслях Франкони»); в аналогичных условиях проходили банкеты в Руане в сентябре 1818 года и в Нанте в августе 1829-го. В этих случаях было особенно важно, чтобы убранство заставляло забыть о первоначальном предназначении здания.
«Зала для банкета, несмотря на ее просторность, была элегантно декорирована всего за несколько дней прекраснейшими тканями из всех, какие изготовляются в департаменте. Благодаря усердию и хлопотам господ комиссаров она имела вид поистине волшебный». Зала требовалась не только большая, но и элегантная. Чаще всего, как в Анже, о котором идет речь в приведенной цитате, стены были обиты тканями[141]; в крайнем случае подновляли покраску стен, что специально отмечает автор отчета о банкете в Дижоне. Авторы описаний особо останавливаются на девизах и надписях, бюстах и портретах, гербах и гирляндах, даже на гражданских коронах, украшающих банкетную залу; и это понятно, ведь из перечисленных элементов складывалось политическое прочтение праздника. Зато о том, насколько роскошной была трапеза, отчеты умалчивают: ни в одном из них не описаны ни приборы и блюда, ни меню и напитки; мы ничего не знаем также об освещении залы, упоминания настенных зеркал встречаются исключительно редко, столь же редко и походя упоминаются украшающие залу цветы. Все дело в том, что, как тонко заметил в 1830 году саркастический корреспондент ультрароялистской «Ежедневной» газеты, на этих гражданских банкетах следовало накрывать столы «элегантно, но
