Все дело в том, что хотя слово «банкеты» наш пророк не употребляет, речь идет именно о них (и о политическом использовании банкетов либералами). Литтре замечает походя, что святоши XVII века не любили употреблять слово «банкет» (banquet) в профанном смысле; они прибегали к нему, только когда говорили о «духовном пире», «Святом Причастии», «пире избранных», «небесном блаженстве»; возможно, что сотрудники «Апостолической» исходили из тех же ограничений. Несколькими месяцами раньше та же газета писала: «Господин генерал де Лафайет, ветеран Революции, бывший командующий национальной гвардией, разъезжает по Дофине и Оверни, дабы показаться своему народу среди танцев и банкетов»[236].
Упомянутый генерал Лафайет в своих письмах подтверждает, что так называемые гражданские банкеты были для него повседневной рутиной: «Я отправился в Мо на собрание избирателей. Эти приемы с участием депутатов-конституционалистов входят в моду; это вещь хорошая, особенно если бы все избиратели умели, как люди из Мо, ясно и четко выражать свои патриотические пожелания. „Коммерческая газета“ привела все тосты и короткую речь, в которой я постарался подвести им итог в назидание всем»[237]. Поскольку до сих пор этот феномен остался почти незамеченным, стоит остановиться на нем поподробнее. Ведь то были, как очень точно почувствовали представители крайне правого духовенства, если не предвестия революции, то, во всяком случае, систематически повторяющиеся акции по мобилизации общественного мнения. «Знаменитый банкет в „Бургундском винограднике“» не только не представлял собой явление исключительное, но, напротив, прекрасно вписывался в то, что можно назвать первой кампанией банкетов.
Город Мулен не мог избежать тех гражданских банкетов, что с некоторых пор следуют один за другим на всей территории королевства; но банкет, который состоялся вчера не в честь всей депутации, но лишь в честь господ де Траси и де Ришмона, не только поразил царившим там порядком, но и доказал, что население питает самые добрые намерения.
Общество в большинстве своем отказалось в нем участвовать, а многие нотабли, принадлежащие к левому центру и к левой, последовали этому примеру, руководствуясь тем убеждением, что подобное собрание может лишь внести раздор в умы, которые люди благонамеренные стремятся сблизить[238].
Итак, какие бы должности ни занимали наблюдатели, какие бы убеждения ни исповедовали, к какому бы лагерю ни принадлежали, все они отмечали увеличение числа банкетов после падения «плачевного министерства» Виллеля, которое Карл Х был вынужден отправить в отставку после сокрушительного поражения министерских кандидатов на выборах осенью 1827 года. Мы не можем привести полный список этих банкетов, но сам факт не подлежит сомнению: летом 1829 года, незадолго до назначения министерства Полиньяка, молодые республиканцы из «Трибуны департаментов» отмечали, что «по крайней мере в этом году наши почтенные депутаты — и мы их с этим поздравляем — смогут не отвлекаться от сельского отдохновения ради оваций и банкетов. Надежды 1829 года не вдохновляют Францию так сильно, как обещания года 1828-го»
