Дремлет Маг, под синее одеяло нырнув.
Боря дремлет; уходил он в уголочек, за ширму, волоча за собою рюкзак. Скинул там нейлоновую куртку, брюки сложил аккуратно. Облачился в камзол, натянул чулки, ноги вколотил в башмаки. Из-за ширмы вышел — красавец.
Улыбнулся Маг:
— Великолепен, хорош! — Кресло Боре подвинул и бросил ему: — Дреми.
Боря в кресло уселся, только сбросил с ног башмаки: сладу нет, до чего же тесны.
Часы прохрипели, пробили три. Потом на полтона ниже полтретьего. Потом — два.
Дремлет Боря.
Дремлет Маг, вспоминает приходивших к нему. Вспоминает инспектора уголовного розыска; он инспектору когда-то давно, в удалые, веселые, жуткие тридцатые годы, крепко помог: укокошили, убили соседку по дому; проломили ей череп; и он знал, он прозрел, что убийц этой самой соседки, безобидной, хорошей старушки, было двое и один из них был из себя чернявый, высокого роста, а другой по работе был как-то связан с металлом. «Брось,— сказал ему Маг,— брось ты мне тут баланду травить, иди и зови ко мне вашего главного». О чем разговаривал Маг с поспешно вызванным человеком в потертом бобриковом пальто, неизвестно; но убийц на следующий день задержали. Началось сотрудничество, над которым Маг иногда подхихикивал, каламбуря про МУР и УМЭ. И нынче ходят посланцы от генерала, от комиссара милиции; приезжают на черных «Волгах», из багажников извлекают картонные, перевязанные шпагатом коробки: годами слагавшийся способ за услуги расплачиваться с законопослушными гражданами тугой сырокопченой колбаской, сардинами, коньяком.
А сейчас дремлет Маг, и брезжат пред ним видения, скользящие тени прошлого...
Дремлет Боря: сейчас... сейчас...
Но часы не дремлют, и час пробило: не пора ли?
И обулся Боря — Борис Палыч Гундосов, граф Сен-Жермен. В хромовые башмаки обулся, пряжки с тигровыми головами застегнул: готовность № 1.
Что запомнил Боря из XVIII столетия? Лай собачий... Хриплый крик петухов да снег.
Завертелся Боря в магическом круге; в диске каком-то: центробежная сила рвала, терзала его, из пределов круга хотела выбросить; но Маг крепко держал его за руку, и рука у Мага была тяжелой, обжигающе жаркой.
А потом Маг исчез. И — провал...
Туман...
Лют мороз был...
Боря помнит: брел вдоль каких-то насыпей, по крепкому льду переправился через реку...
От реки — подъем к Калужским воротам: навстречу, с горки, неслись на санках мальчишки...
Переливчато звонили колокола... А, Калужская застава, конечно!
А теперь направо, и тут уже близко. Посмотрел на часы: незадача, а часы-то... Часы новенькие, японские, на батарейке — на черном фоне серебристо светятся цифирки: часов XVIII столетия не словчился достать, а как без часов? Точно в 8 вечера, в 20.00 условлено: явиться — с покупочкой! — к Сухаревой; там костер гореть будет и будет ждать нищий с черной повязкой на левом глазу, в руке жезл вроде посоха, на конце жезла — золоченый треугольник вершиною вниз...
