— Здравствуйте, Василий Игнатович!
— Привет, Лёнь, что у тебя? — посмотрев на него исподлобья, произнёс старший оперуполномоченный.
— В принципе ничего важного, обстановка прежняя, находимся в ожидании.
— Как там Антон? А то я с ним ещё не связывался.
— Я ему звонил, ночь прошла спокойно, Владимир дом не покидал и даже сегодня утром принёс ему завтрак.
— Завтрак? Какой-то чересчур любезный молодой человек.
— Да, меня тоже немного покормил вчера, что было весьма кстати. Вообще у меня вызывает положительные эмоции при общении. Но внешность бывает порой обманчива.
— Да это точно, нам ему, конечно, нечего пока предъявить, слишком всё, как бы выразиться правильно…
— Мутно? — подсказал Лёня.
— Да, спасибо, это подходящее слово. А что говорят соседи о нём?
— Ну, он живёт относительно недавно, поэтому составить его портрет невозможно, более-менее тесно общается только с Юрием, ближайшим соседом, и немного с его женой Риммой. А они как раз высказывают только положительные моменты.
— А что насчёт той пожилой женщины, её словам можно верить?
— Думаю, что да, вы ведь знаете, что иногда от бабулек ничего не скроешь благодаря их наблюдательности, — немного усмехнувшись, произнёс Лёня.
— А что по поводу жителя Пскова, в квартире которого останавливалась Любовь?
— Об этом на отчёте расскажет Олег, он ездил в Псков на допрос.
— Хорошо, ну ладно, тогда идём к нашему начальнику.
На этом они закончили разговор, Василий Игнатович взял все необходимые бумаги со стола и вместе с Леонидом отправился на третий этаж.
Примерно в одиннадцать утра у Светланы раздался звонок, она вскочила и, подойдя к телефону, увидела знакомый номер.
— Алло, да, Саш, привет, говори!
— Здрасте. В общем, я в Пскове, сейчас выезжаю на место, где всё это произошло и присоединюсь к поискам, о результатах сообщу, а пока что тишина.
— А что говорят? Ты общался с кем-нибудь?
— Ничего не говорят, пока не нашли.
— Так а…. — на этом разговор прервался, и Светлана, глядя на телефон, подумала, что лучше бы сама поехала туда, но внук пока ничего не должен знать, чтобы не тревожить его психику. «Ну и папа у тебя, Алёша!» — подумала она.
Вова ждал вечера, он пытался уснуть, но не мог, он думал, как же всё это было невероятно, на сколько непредсказуема жизнь, в один миг всё изменилось. Ещё позавчера всё было прекрасно, они с Любой строили небольшие планы, скоро Новый год, как же так, Новый год. Последний раз они легли спать, согревая друг друга этими мыслями, что вместе войдут в новую жизнь с наступлением первого января. Нет, он не верил, что вот так всё может закончиться, просто не верил. Что бы поменьше думать, он зашёл в пустую спальню на втором этаже и потратил примерно полчаса на то, чтобы повесить боксёрскую грушу, подаренную ему на двадцатилетие его друзьями из Питера и когда-то висевшую в его съёмной квартире, до этого момента у него всё не доходили руки сделать это. Цепи или специальных крепежей у него здесь не было, но была альпинистская верёвка — один сантиметр в диаметре. Он перекинул верёвку через балку и вывесил грушу посреди комнаты. Вова не стал разминаться, не стал бинтовать руки, не надел ни перчатки, ни накладки. Он просто начал отрабатывать все удары, которыми овладел со времён занятий боксом и рукопашным боем.
