В одиночестве с полчаса, а то и больше я честно пытался разработать минимум три хитроумных плана спасения Арнувиэль, но в продырявленную голову ничего не хотело лезть. Помучившись, я плюнул на все и заснул. Времени на размышления, еще хватало.
В последующие два дня меня усиленно навещали товарищи и друзья, то есть весь гарнизон Обреченного форта. Не пришел только лейтенант Ларс, и это было дурным знаком. Но все же и он явился, когда срок моего двухнедельного заключения перевалил за половину. Негодяй не почел за труд даже поздороваться, зато довольно долго, с неприкрытым интересом изучал меня. «И чего пялится?» — с раздражением подумал я, но, не подавая виду, жизнерадостно улыбнулся.
— Что хмуришься, Феликс? Задолбали командирские хлопоты? А ты плюнь да разотри. Знаешь, на многие вещи надо смотреть проще, не принимая их близко к сердцу.
— Я и стараюсь, — лейтенант зыркнул на меня темными маленькими глазками, — да жаль, не всегда получается. Потому как больно много в форте сорвиголов, подобных тебе. А от них неприятностей… выше крыши и еще выше.
— Вот как? — выпад в адрес товарищей обозлил меня. — Чем же тебе так плохи пограничные ветераны? Чем они, недостойные, не угодили такому высокородному господину, как ты? А ты не задумывался, может быть, это как раз ты плох для них?
Феликс, или, как его за глаза называли, Хорек, весь пошел багровыми пятнами, ибо мой удар пришелся в больное место. Его отец был мелким лавочником в Ливерпуле, и, наверное, из-за этого он всегда завидовал тем, кто имел благородную кровь. А таких, повторюсь, на Границе было немало.
— Да как ты смеешь? — Хорек забрызгал слюной, словно бешеная собака. — Как смеешь в таком тоне разговаривать со своим командиром? Ты, являющийся почти дезертиром? Да я прикажу немедленно переместить тебя в карцер. Может, хоть тогда поумнеешь и наберешься уважения к старшим.
— Не перегибай палку, лейтенант, — на плечо Хорька опустилась тяжелая Джонова рука. Великан вошел неслышно, и потому тот дернулся от неожиданности, потом испуганно съежился и будто стал меньше ростом. — Какой карцер? — между тем продолжил Джон. Алекс на ногах едва стоит. Да и за что это? Он что, преступник, а? В чем ты обвиняешь моего друга, Феликс Ларс?
Повернутый бесцеремонным рывком, он вынужден был смотреть Джону прямо в глаза. А это, надо сказать, героизма никому не прибавляло.
— Я погорячился, — наконец неуверенно ответил Хорек, переминаясь с ноги на ногу, — но и твой дружок пусть последит за своим языком. Уж очень он у него длинный.
