Токи, исходящие от эдана, словно взбесились – они ветвились во все стороны, принося мне слова медуз. Мне следовало бы испугаться. Окву сказала мне, что, прося о таком свидании с вождем, я подвергала риску не только свою жизнь, но и жизнь Окву. Поскольку вождь ненавидел людей, а Окву только что упросила провести одну из них в их «большой корабль».
Губчатый. Словно он был набит плотными комочками, как в молочном пудинге, который любила готовить моя мать. Я чувствовала, как вокруг меня струятся токи. Этот народ владел сложными и тонкими технологиями, встроенными в стены, а многие пропускали их через себя. Некоторые медузы представляли собой ходячие астролябии, это была часть их биологии.
Я получше приладила свою маску. Воздух, что накачивался в нее, пах, точно цветы пустыни. Такие маски делали женщины-кушитки. Им нравилось, когда все пахло цветами, даже их отхожие места. Но в тот миг я бы расцеловала этих женщин, поскольку, пока я разглядывала вождя, запах цветов ударил мне в нос и рот, и внезапно я представила себе их вождя, бредущего пустыней, окутанной сухим запахом цветов, что раскрывались только ночью. И успокоилась. Я не то чтобы почувствовала себя дома, поскольку в той части пустыни, где жила я, росли лишь едва пахнущие цветы. Но я почувствовала запах Земли.
Я медленно прекратила ветвить, и разум мой остался чистым и ясным, но не таким острым. Мне нужно было говорить, а не действовать. Так что выбора у меня не было. Я задрала подбородок и сделала так, как меня научила Окву. Я погрузилась в губчатый пол. И там, в недрах корабля, что принес смерть моим друзьям и юноше, которого я готова была полюбить, всем моим сверстникам с Земли, стремящимся на Оозма Уни, я простерлась пред тем, кто велел своему народу совершить моодж-ха ки-бира, что также зовут «великой волной смерти», над моим народом, – все еще сжимая в руках эдан. Я прижала лицо к полу. И стала ждать.
– Это Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, та, что… та, что выжила, – сказала Окву.
– Можешь просто называть меня Бинти, – прошептала я, не поднимая головы. Мое первое имя было коротким и двусложным, как имя Окву, и я подумала, что, может, вождю это понравится.
– Скажите девушке, что она может сесть, – сказал вождь, – и, если плоти корабля из-за нее будет нанесен хотя бы малейший ущерб, я покараю сначала тебя, Окву. Потом это существо.
– Бинти, – невыразительно и сухо проговорила Окву, – поднимись.
Я зажмурилась. Я ощущала токи
