Не могла она быть еврейкой, я был более чем в этом уверен тогда. Я был больше похож на еврея, чем она, захватывающая дух арийская красавица, с золотыми волосами и небесно-голубыми глазами. Настоящая прусская принцесса, с горделивой осанкой и манерами представительницы королевской крови. Аннализа Фридманн.
— Я думала, что мы уже выяснили этот вопрос во время нашей последней встречи в гестапо, нет? — она также игриво изогнула бровь в ответ. — Но если уж вам так интересно, я не ем грязных животных, всего навсего.
— Свинья — грязное животное просто потому, что она валяется в грязи? Я знаю нескольких офицеров, которые делают примерно то же самое, когда переберут шнапса.
Она рассмеялась, облизнула свои мягкие губы и сделала глоток шампанского из своего бокала, который я продолжал щедро наполнять до края. Она все еще немного нервничала в моем обществе, и казалось, что алкоголь помогал ей немного расслабиться. Это было вполне понятно, нервничать за ужином со своим бывшим следователем из гестапо, даже если этот следователь снял с нее все обвинения.
— Нет, герр группенфюрер. Свинья грязное животное, потому что она ест свои собственные… вы понимаете, что я имею в виду. А я не хочу есть то, что может иметь… вот это самое, внутри, несмотря насколько хорошо оно приготовлено.
Моя рука, с куском свинины, насаженной на вилку, замерла в сантиметрах от моего рта. Пока она наблюдала за моими действиями с едва скрытой улыбкой, я медленно положил вилку обратно на тарелку и отодвинул её от себя, прямо как она сделала это раньше.
— Спасибо, что испортили мне ужин, фрау Фридманн, очень мило с вашей стороны.
— Вы всегда можете есть говядину, герр группенфюрер. Или рыбу. Или курицу.
— Да уж, думаю, со свининой у меня теперь покончено, благодаря вам.
— Только будьте осторожны, а то еще кто-нибудь подумает, что вы еврей.
Хотя я и сощурил в шутку глаза в ответ на её шутливое замечание, я с облегчением заметил, что она почти совсем перестала меня бояться, или по крайней мере уже не так, как вначале. Похоже, что мои чары сработали и на нее, и она даже начала заигрывать со мной, все еще немного неуверенно, все еще слегка краснея от шампанского и моего слишком уж настойчивого взгляда, но всё же.
Я никак не хотел отпускать её тем вечером. Это был всего третий раз, как я встретил её, и первый, когда я мог наконец-то по-настоящему узнать её, по-человечески, а не как на допросе, когда она мне рассказывала о себе, потому что хотела этого сама, а не потому что боялась, что я начну её пытать, если она откажется отвечать.
