Таким образом, атрибуты Внешней Алхимии имеют двоякий смысл. Они суть аналог внешнего мира природы, и в этом качестве представляются мастерской творца-адепта как таковые. Кроме того, они являются символическим языком, на котором мастер осуществляет «текст» своего мысленного сообщения об управляемом им процессе. Сам адепт есть субъект личного включения в процесс. Исходно он потенциальный творец Абсолютного Совершенства — Философского Камня. В акте творения он отчуждает себя как чистого носителя логосного потенциала в свой внешний мир, где и раскрывается потенциал Логоса, управляя внешними алхимическими процессами. В развитии этого процесса адепт претерпевает духовную и физическую трансформацию, пройдя все стадии отчуждения себя как носителя логосного потенциала. При этом имеет место троякий результат. Мир адепта, подвергаемый действию его логосной инициативы, трансформируется в мир, в котором логосный потенциал адепта завершён как образ совершенства самого алхимика. В своём же лабораторном мире алхимик снимает преображённого в раскрытии логосности себя в акте познания и созерцания своего образа в совершенстве преображения.
При этом созерцаемое во внешнем алхимическом мире и познаваемое в совершенстве преображения тождественны. Сам же двоякий процесс осуществления трансмутирующего субъекта и алхимический мир потока управляемого Огня — един. Философский Камень, созерцаемый адептом, содержится в нём самом как факт его преображения.
Итак, адепт мыслит на языке Огня. Элементы его мышления суть не то, что является словами или непосредственно им предшествует, а моменты трансформации умопостигаемого Огня. Но это не «другой язык». Это то, что в переживании субъекта предшествует всякому языку, являя в качестве «слов» самодостаточные «жесты» трансформирующейся в неограниченной свободе пластического самовыражения стихии Огня. И, как уже было сказано выше, в описании противоречий антиномического типа в мире сущих усматривается сакраментальный смысл умопостигаемого Огня.
Алхимический же сосуд вмещает в себя Огонь, подверженный управляющему воздействию адепта. И содержащиеся в нём компоненты смеси являются разными образами огня. И они представляют в своём смешении огонь, ограниченный в своих степенях свободы, но сохраняющий способность отражать мыслительный процесс работающего с ним мастера в непосредственности доизреченного им акта умозрения.
Надо отметить, что уже в парадоксальной диалектике «Единого — Иного» примордиальное противоречие содержит парадигматическое утверждение умопостигаемого огня.
